Танец на осколках души (СИ)

Но, как бы там ни было, разбираться в этом я не собиралась. Единственная женщина, из семьи Кавэлли, с которой у меня сложились, можно сказать, дружеские отношения — это Деланей Кавэлли. Она была матерью моего отца и, по совместительству, моей родной бабушкой. Только, не хотела бы я оказаться на месте того, кто рискнёт назвать её бабушкой… Выглядела она лет на двадцать пять. Высокая, стройная. С чёрными, как практически у всех Кавэлли, волосами и ядовито-зелёными кошачьими глазами, всегда смотрящие на мир и окружающих со снисходительностью и иронией. Мне нравилось разговаривать с ней. Да, она была циничной и прямолинейной, но это куда лучше, чем когда тебя ненавидят, но, всё равно, кланяются тебе. И Деланей не относилась ко мне, как к ребёнку, хотя, в силу своего внушительного возраста, вполне могла так делать. Вне семейных Советов, она приходила ко мне и мы с ней долго разговаривали. Она рассказывала мне о моём отце, дяде… О том, как из-за её взбалмошных детей, её вызывал на «ковёр» сам повелитель Люцифер. Она рассказывала мне о своей долгой жизни. Она объясняла мне некоторые моменты, касающиеся правления. Я спросила её, почему она так хорошо ко мне относится, на что Деланей ответила:

— Ты мне просто нравишься, Милена. А причины для этого мне никакие не нужны. А тебе?

На этом, разговор тогда и закончился.

Кстати, мой дядя Верде исполнил своё обещание. Он признал меня, как правительницу, после того, как удостоверился до конца, что Ферокс, действительно, не собирается вмешиваться в моё управление Зиграденом. Мои старшие братья тоже теперь не позволяли себе со мной ни грубости, ни снисходительности, ни непочтительности. А один раз Лэйрат явился ко мне в спальню, с предложением более близких, чем родственные, отношений. За это он чуть не был убит мною с помощью «контроля крови». Вовремя, как всегда, вмешался Драйк, сказав, что убийство родственников — это последнее дело. На что я заявила, что если ещё кто-нибудь, из моей «драгоценной» семьи, придёт в мою спальню, я это «последнее дело» совершу, не раздумывая. И сожалеть не стану. Об этом я также сказала на семейном Совете, упомянув, что данный запрет не касается Деланей. Хотя, я не думаю, что её бы остановил какой-то запрет, даже если бы он и был. А Лэйрат с того дня старался сесть от меня, как можно, дальше и, вообще, при возможности, не приближаться. И такое положение дел меня полностью устраивало.

За эти дни отец так и не появился. Я знала, что у него уже есть официальное разрешение на нахождение в Зиградене и что он вернул себе статус члена семьи Кавэлли. Но, почему-то, он совсем не спешил возвращаться в лоно семьи. Правда, для меня это было и к лучшему.

Ещё, я, наконец, научилась пользоваться эмоциями Рейфа по своему желанию и в любое время. Это оказалось довольно легко. Стоило мне только отбросить мысли о том, насколько мы с ним разные и как я его ненавижу, всё получилось. Не научилась я пока только одному — ощущать Рейфа, когда его нет рядом со мной. Поэтому, я решила, что в светлый лес он отправиться вместе со мной. Я боялась, что без его безумия и без его наплевательского отношения к чужим жизням, я не смогу кого-либо убить. Рейф был только «за».

Я познакомилась с сыном Ансгара — Аденом. По внешности он был, практически, копией своего отца. Отличие было, лишь, в том, что выглядел он лет на пять младше. В их характере я тоже отличий не нашла. Правда, по поводу последнего, судить об этом мне было рано. Ведь, самого Ансгара я тоже, толком, не знала, что уж тут говорить о его сыне. Что удивило Адена, так это то, что я заявила ему, что буду лично участвовать в сражении. Он не возразил против этого, но отметил, что ожидал, что я буду находиться рядом с ним и участвовать только в командовании. На что я ответила, что мне совершенно наплевать — кто и что от меня ожидал.

Так, прошли последние дни перед отправлением в светлый эльфийский лес.

Ночью, перед самым нападением, я не сомкнула глаз. Сон никак не хотел приходить, я ворочалась с боку на бок… Обуреваемая тяжёлыми мыслями, я никак не могла окунуться в сон и жутко завидовала Лексу и Рейфу, которые безмятежно спали, похоже, уже давно решившие, что моя кровать — их кровать. А я думала. Думала о том, что совсем скоро навсегда лишусь своего ребёнка. Что я никогда не увижу ребёнка Кая. Думала о том, что буду убивать тех, кого даже не знаю. Тех, кто не сделал мне ничего плохого. О том, что я, в этот же день, лишусь половины своей души и возможности посещать мир людей, я не думала. Наверное, потому, что это казалось слишком нереальным. Слишком неправдоподобным. Я думала о Лави и Николь. О том, что моё решение лишит их жизни. Эта мысль терзала меня, мучила… не давала покоя. Но, выхода я не видела. Я не видела возможности спасти их. Точнее, возможность для этого была только одна — послушаться Абигора и пойти против приказа Люцифера. А этого я сделать никак не могла.