Танец огня

— Мы не должны быть изолированы на острове. Нашу силу Киара дала нам, чтобы озарить мир. Так и должно быть. Те, кто не с нами, останутся позади, — и от этих слов словно поднялся холодный ветер.

Были ученики, что не выдерживали чары. Их отправляли домой. Недавно таким стал Дорн Аррин, но, что странно, Дорн не был среди избранных. И порой ему снилась ночь Манайя, и он не понимал ее. Архимастера — и другие ученики — не позволили бы бросить кого-то в огонь. Но он видел порой ночами, как он и другие юноши несут высокого ученика последнего курса к огням… это явно были проделки воображения.

Атмосфера на острове в эти дни подогревала воображение. Юноши терялись в лесу. Некоторые возвращались с историями, их далекие взгляды не менялись. Лейну нужно было сосредоточиться этой ночью на их цели, которую архимастер Диар назвал величайшей.

— Этой ночью, — сказал он в столовой, — мы поднимемся до высот, какие не достигало ни одно поколение Пророков. Даже во времена чар. Это будет новый порядок, и у избранных будут высокие места.

Рядом с ним стоял Этерелл Лир, с каждым днем он все больше напоминал принца. С ним была Сендара Диар, улыбаясь, словно уже была невестой. Все знали, что Этерелл и дочь архимастера были вместе, они мечтали о подобном. Ее красота за лето расцвела, дразнила их. Все хотели быть Этереллом Лиром, так что слушались его. Другой причиной были его глаза. Он не угрожал, как Марик, но без слов передавал впечатление, что за непослушание будут ужасные последствия.

Лейн едва помнил Марика Антрелла, когда тот был заместителем Элиссана, словно то время скрыл туман. Тот туман густо закрывал ночь Манайи. Он проснулся утром, не помня, как попал в кровать. Все болело, он дрожал от лихорадки. Так было у всех учеников. Когда болезнь отступила, они забыли о Манайе, хоть были следы — пепел и угли во дворе — что ритуал провели.

Ночь у озера была кульминацией, и она началась, как все ночи до этого. Ученики встали в круг, Элиссан Диар был в центре. Рядом с ним стояли высший мастер Лиан и Этерелл Лир. Высший мастер участвовал с недавних пор, но это не обсуждалось. Никто не знал, кто мог услышать и доложить. Лучше было держать мысли при себе.

Луна была полной и низкой в ту ночь, отливала красным, как спелый фрукт. Лейн вспомнил некоторые прошлые ночи. Может, из-за красного. Он унял дрожь в руках.

«Я пришел сюда создавать музыку», — подумал он и подавил мысль. В этом он стал умелым.

Ритуалы включали музыку. Их пение сочеталось так, что уносило их из того места, даже из тел, где они стояли на берегу озера. Они привыкли к этому. Сила музыки под влиянием архимастера Диара переносила их к фигурам из теней. Они сжимали мечи и топоры и били врагов. Врагами были люди из тени, без лиц.

В этом месте не было звуков. Крики заглушались.

Лейн слышал от тех, кого выбрали раньше, что сначала было проще. Сперва противники были без оружия, падали, как колосья. А потом начались стычки с вооруженными соперниками. Потом был город, после которого еще двух мальчиков отправили домой. Элиссан Диар пополнил ряды избранных, спешно обучил юношей младше на их места. Их выбрал Этерелл, он хорошо замечал таланты или хладнокровие. Было сложно сказать.

Лейн все это время не знал, какой талант тут ищут. Он пришел в Академию петь. В этом он был прекрасен с детства. Было логично младшему сыну благородного дома развивать талант к музыке в Академии. Он не думал, что чары вернутся, что его втянут в неправильные деяния, от которых он плохо спал. Но Элиссан Диар обещал высокое положение. В глазах Этерелла был холод. Лейн слушался, как делали все избранные.

Той ночью их песнь достигла пика, и они вошли в место боя. Враги были вооружены. Лейну смутно казалось, что он спустился по лестнице на траву среди деревьев. Он огляделся, и всюду были противники, явно стоявшие наготове.

Это не было важным. У избранных было преимущество против безликой армии: их нельзя было убить. Если кто-то падал, он восставал в новом теле. Так все казалось игрой.

* * *

Бой увел Намир и Мансура из тронного зала в сады. Под луной уже лежало много тел, кровь отравляла почву, и Намир задумалась, не погибнут ли от этого сады.

Мансур повернулся к ней с безумными от боя глазами.

— Уверена, что Элдакар ушел?

Они прятались за ивой в миг затишья. Голова мужчины лежала на земле на боку и смотрела на них. Намир узнала мужчину и отвела взгляд.

— Я заставила его, — сказала она. Почти вытолкала в ночь перед атакой. Она отвела короля к входу в туннель, почти тащила за руки. — Мансур этого хочет, — сказала она, когда он собрался отказаться.

— Намир, — сказал он. — Разве это не трусость?

— Вы вернетесь, — сказала она. — Когда все кончится. Вы нужны народу.

Она смотрела на резню в саду и не представляла, как вернуться в это место, где кровь пропитала землю, где мраморные фонтаны стали коричневыми. Навеки запятнанными. А эти работы были гордостью Юсуфа Эвраяда.

— Мой принц, — сказала Намир. — Мы можем лишь удерживать их до рассвета, — на рассвете их силы отступали, они пропадали, оставляя трупы.

Он сжал ее руку.

— Тогда так и сделаем.

* * *