Танец Огня.

— Но почему, Макс? У меня ведь такой большой диапазон… Я не сама это придумала… Это говорит учительница по вокалу… Ведь, чтобы спеть верхние ноты «Соловья», надо… — Лора не стала продолжать, потому что увидела, что Тахтаев скривился, будто от зубной боли.

— Понимаешь, невесту… — Максим прервался, виновато посмотрел на нее, тяжело вздохнул и продолжил: — В общем, наверно, голос любого человека можно развить вообще на все октавы сразу, если заниматься с ним, как с тобой, с детства, но петь надо… душой, Лорка. Можно ведь и голоса вообще не иметь, а зал будет слушать и… рыдать…

— То есть я пою не душой?

— Не-а…

— А чем?

— Откуда я знаю! Может, этим… диапазоном своим… Я не спец.

— В общем, тебе не нравится?

— Я бы сказал по-другому…

— Как?

— Когда ты поешь, мне очень жаль тебя, Лора… ты уж прости…

— Хорошо, прощаю, — все так же сквозь зубы процедила она. — Я сама просила все мне сказать. Ну а теперь последний вопрос: почему ты никогда мне об этом не говорил?

— Зачем же я буду вам это говорить, если вы с Антониной Борисовной только этим и живете?

— То есть вы… все… близкие люди… предпочли, чтобы я узнала об этом от других?!

— А ты от кого узнала?

— Неважно, — отмахнулась Лора. — Когда в «Квадрат»? Я же обещала…

— Ну… я вообще-то не настаиваю… Думаю, ты сейчас не в лучшем настроении, а потому…

— Не твое дело, в каком я настроении, — прервала его Лора. — Сейчас уже седьмой час. Когда надо быль готовой?

— Там в восемь начало.

— Я буду ждать тебя. Заезжай. — И, отвернувшись от него, она зашагала к дому.

— Так я… собственно… уже заехал. Вон моя «Мазда» стоит… Может, пока ты собираешься, я чайку попью?

Лора оглядела Максима внимательно, будто видела впервые. Конечно, он хорош собой. Этого у него не отнимешь… Но почему она вдруг решила, что непременно свяжет с ним свою жизнь? Почему так слепо верила матери? И ведь во всем… Может быть, потому, что та восхищалась ею с самого детства? Для Антонины Борисовны никого не было на свете красивее и талантливей дочери…

— Э-э… Ло-ор! — позвал ее Макс. — Я гляжу, ты в полном ступоре. Может, ну его… «Квадрат», а?

— Нет! Мы обязательно пойдем! — жестко сказала Лора. — Только уж будь любезен, сооруди себе чай как-нибудь сам. Мамы еще нет дома, отца, думаю, тоже… А я буду собираться…

— Годится…

— Сколько у меня времени?

— Полно. Почти час. Надеюсь, хватит?

— Естественно!

Выставив перед Максом несколько пачек с разнообразными чайными пакетиками, Лора ушла к себе в комнату и даже закрылась на ключ. Тахтаев согласился пить чай в одиночестве, вот пусть и пьет… А она побудет одна. Ей необходимо обдумать все то, что она сегодня услышала.

Лора подошла к зеркалу, которое занимало почти целую стену. Это мама придумала, чтобы «дочурочка» могла отрабатывать перед ним сценические движения. При этой мысли что-то будто кольнуло в ее груди. Лора сморщилась, стянула джинсы с джемпером и, продолжая кривить губы, уставилась на свое отражение. Неужели она производит впечатление тяжеловесной? Конечно, она высока для своего возраста — метр семьдесят восемь. Не худышка, но очень пропорционально сложена. Или… не пропорционально?

Лора отставила в сторону ногу, осмотрела ее в зеркало и покрылась испариной. Это ж не нога… не нога танцовщицы… Это ж настоящая слоновья, нога! А ступня-то, ступня прямо лыжа! Нет, она, Лора, конечно, всегда знала, что у нее большой размер обуви, но это казалось ей нормальным… при ее росте… Хорошо, что она еще никогда не танцевала в балетной пачке, только собиралась репетировать «Умирающего лебедя». Хорош был бы лебедь! Просто… индюк… откормленная индюшка…

Лора вытянула в сторону руку, которой она собиралась изображать трепетное лебединое крыло. Да-а-а-а… Такой рукой хорошо рубить дрова… дробить уголь… забивать сваи… Еще, наверно, можно мешать борщ в большом столовском котле или метать молот.

Чтобы не заплакать, Лора задышала глубоко и ровно, как на приеме у участкового терапевта. Слезы свернулись и спрятались за серо-стальной радужкой глаз. Ну уж глаза то у нее точно красивые! Удлиненные к вискам, опушенные, как шелковой бахромой, длинными густыми ресницами. Сейчас она их накрасит так, что Максова Ирма выпадет в полный осадок. Она вообще всем им, «квадратным» тусовщикам, покажет!

Как всегда, когда была увлечена каким-то важным делом, она тут же забыла о неприятном. Сразить друзей и подруг Тахтаева — это ли не важное дело! И Лора отдалась ему со всей страстью своей неуемной натуры.

Первым делом она взяла черный карандаш и подвела глаза так, как делала это для испанского фламенко. Потом накрасила ресницы. Удлиненные тушью, они достали почти до бровей. Алую помаду она, конечно, не будет использовать. Она для сценического имиджа… Сценического… А будет ли у нее теперь сцена? Стоп! Стоп! Стоп! Сейчас не время об этом думать! Сейчас надо выбрать помаду нужного тона… Вот этот, бежевый оттенок с чуть лиловым отливом, — самое то!

Тахтаев, который, видимо, напился чаю и дико скучал, начал стучаться в дверь Лориной комнаты, но она даже ухом не повела. Договоренность — есть договоренность. Отпущенный ей час еще не истек.