Танец с дьяволом

Шумная толпа двинулась к съемочной площадке, превратившейся в ночной клуб. Вспыхнули юпитеры. Слим взглянул на Эндрю, и тот, отхлебывая из чашки, кивнул. «Внимание! — завопил Слим. — Камера! Мотор!» Из динамиков грянула танцевальная музыка, все заплясали, музыканты самозабвенно имитировали игру на своих инструментах. Потом музыка резко оборвалась, но актеры продолжали ритмично двигаться в такт неслышной мелодии. Двое актеров, исполнявших главные роли, начали разговаривать, повышая голос, чтобы заглушить беззвучную музыку. Слим подал сигнал, и она раздалась снова. Потом он глянул на Эндрю и крикнул «Стоп!» Танцующие застыли. «Дубль пять. Снято!» Статисты, шумно переговариваясь, покидали площадку.

Слим с видом заговорщика наклонился к Дэнни:

— У нас на телевидении считается: не то хорошо, что хорошо, а то, что быстро. — Он кивнул на Эндрю, все еще сгорбленного над чашкой. — Он выдающийся режиссер, но ужасно копается. Поэтому ты оказался здесь.

После съемок Дэнни следом за постукивавшим тростью по плитам пола Эндрю направился в его кабинет. Там режиссер усадил его и предложил виски, которое составляло большую и лучшую часть содержимого термоса. Когда они выпили, Эндрю спросил:

— Паренек, чем ты намерен заниматься?

— Снимать кино, сэр, игровое кино.

— Сначала надо овладеть ремеслом. Те, кто сегодня хорошо пишет и снимает для телевидения, завтра будут делать игровое кино.

— Вы полагаете, сэр?

— Я в этом уверен. — Он снял темные очки и протер стекла рукавом. — Студийные дурни в грош не ставили ТВ, когда оно появилось, а потом заметили, что каждый вторник по вечерам город вымирает и в кинотеатрах пусто.

— А где же зрители?

— А зрители сидят по домам и смотрят очередную серию по «ящику». Джек Уорнер, от большого ума, запретил тем звездам, что паслись на его лугах, сниматься для ТВ. А теперь он запускает по три сериала одновременно. Телевидение — это восхитительная штука. Все дело портят те, кто нами вертит.

— То есть, телекорпорации?

— Да нет… они мало что решают.

— А кто ж тогда?

— Рекламодатели. Спонсоры. Вот сейчас, например, у нас спонсор — табачная фирма. И хочешь верь — хочешь нет, мне приказано, чтобы все положительные герои в кадре курили, а злодеи нет. Ну, что ты вытаращился на меня? Злодей не должен курить хорошие сигареты. — Он хрипло расхохотался. — А вот тебе история похлеще. Когда делали сериал о Нюрнбергском процессе, спонсор — некая газодобывающая компания — наложила запрет на слово «газ». А? — От смеха Эндрю согнулся вдвое. — Весь фильм был про то, как евреев убивали в газовых камерах, а слово «газ» произносить было нельзя. Нет, как тебе это? — Он вдруг оборвал смех. — Ну, теперь понял, кто нам гадит?

Дэнни молча сделал еще глоток.

— И все еще хочешь лезть в эту помойку?

— Да, сэр.

— Большую глупость делаешь. Ну да ладно, переубеждать тебя уже поздно. — Он звучно отхлебнул виски. — Вот смотри. Это наш следующий эпизод. Прочти этот кусок в сценарии и поработай с актерами.

— А что я должен буду делать?

— А что хочешь. Пройди с ними роли — может, что-нибудь подскажешь. Ну что, берешься?

— Берусь! Берусь, мистер Эндрю!

— Ну, тогда все! Свободен! Можешь бежать к своей красотке — заждалась, наверно.

— Да нет, меня никто не ждет. Мне так интересно разговаривать с вами.

Мистер Эндрю, сощурясь, оглядел его:

— Тебе сколько?

— Двадцать два, сэр.

— Эх, я в твои годы… — Он покрутил головой с мечтательной улыбкой. — Все, проваливай отсюда!

Дэнни нравилось работать с актерами. Поначалу они стеснялись, но постепенно, подражая вдумчиво-неторопливой манере Эндрю, он сумел завоевать их доверие. Они видели его одаренность и были благодарны за помощь.

А он проникался все большим уважением к режиссеру. Старик нравился ему: Дэнни мог сколько угодно слушать его бесконечные воспоминания о работе в театре, его мысли о великой литературе.

— Эй, паренек, откуда это: «…так всех нас в трусов превращает мысль и вянет, как цветок, решимость наша в бесплодьи умственного тупика»?

— «Гамлет», кажется?

— Верно. «Гамлет». Классика. Все стоящие вещи в английской литературе написаны, и давным-давно.

Когда Эндрю доставал новую бутылку, Дэнни старался завершить разговор. Он тревожился за него — Эндрю все чаще терял над собой контроль. Случалось, ему было лень возиться с термосом и он пил прямо из горлышка, поставив бутылку в бумажный мешок.

Подружился Дэнни и со Слимом: они сработались и часто обедали вместе. Мистер Эндрю проводил обеденный перерыв за бутылкой, не покидая режиссерского кресла. Но однажды, вернувшись в павильон, они обнаружили, что его нет.

— Разыщи его, я пока все приготовлю к съемке, — приказал Дэнни Слиму.

Тот появился через несколько минут в полной растерянности.

— В стельку. Не могу его поднять.

Режиссер в полубессознательном состоянии лежал грудью на своем столе, и попытки привести его в чувство ничего не дали.

— Делать нечего, Дэнни: веди съемку, пока он не очухается.

— Я не могу.

— Надо. Иначе мы выйдем из графика.

— Да это я понимаю, но ведь режиссер картины — мистер Эндрю.

— Режиссер? Ты посмотри на него, на режиссера этого.