Танец с дьяволом

— Я уложусь в три фразы, как вы просили. В прологе мы видим героя фильма — он художник — на смертном одре. Далее он вспоминает свою жизнь, подводит ей итог, и мы вместе с ним видим, как он загубил свой талант. Поправить уже ничего нельзя — слишком поздно, — он замолчал и сел.

Арт Ганн сычом смотрел на него и на Милта.

— Такое, значит, кино будет?

— Да.

— Что-то не верится мне, что его будут смотреть.

— Это вечная и всеобщая тема, — Дэнни пытался скрыть тревогу.

— И вы ее вынашивали годами?

— Да.

— Лучше было бы сделать аборт.

— Черт тебя подери! — снова, как чертик из табакерки, взвился Милт. — Я не позволю оскорблять клиента!

— Милт, не кипятись.

— Позволь тебе напомнить, Арти, — Милт потряс указательным пальцем перед сигарой, — как этот человек много лет назад сидел на этом самом стуле и предлагал тебе переделку «Принца и нищего». Тебе и тогда не нравилась эта идея — до тех пор, пока не потекли денежки. Сколько миллионов ты сделал с тех пор на подростковых фильмах?

— Милт, — зажав сигару в зубах, Ганн воздел пухлые руки, пытаясь успокоить агента. — То было тогда. Теперь — это теперь. Дэнни, продолжайте.

Тот хранил молчание.

— Дэнни, я жду. Вы что, с ума сошли?

— По всей видимости. — Он встал и подошел к письменному столу. — Мы с вами в расчете. Я не собираюсь вымаливать у вас постановку. Я ухожу.

— Что? — Ганн выронил изо рта окурок сигары.

— Дел с «ЭЙС-ФИЛМЗ» больше не имею.

Он повернулся на каблуках и направился к двери. Милт, выпрыгнув из кресла, загородил ему дорогу.

— Дэнни, Дэнни, успокойся.

Арт Ганн вышел из-за стола.

— Уйти вы не можете — у нас контракт.

— Да плевал я на ваш контракт! Я найду студию, где мне дадут снята мою картину!

Ганн обеими ручищами ухватил Дэнни за плечи.

— Ладно, хватит. Найдете. Уже нашли. Называется «ЭЙС-ФИЛМЗ». — Он потащил его к дивану. Дэнни не сопротивлялся. Ганн уселся и усадил его рядом. — Рискну. Но денег дам мало. Смету урежу до предела. И попробуйте только выйти за нее! — Он обнял Дэнни за плечи.

У Дэнни словно разжалась внутри какая-то пружина. Забавный субъект этот Арт Ганн — вызовет к себе лютую ненависть и вдруг станет симпатичен.

Милт вместе со стулом придвинулся к дивану:

— Бумаги я подготовлю.

— Не торопись. — Арт повернул к нему голову. — Этот ваш фильм пойдет в связке с двумя другими — с «Лондон-рок» и… — достав из нагрудного кармана сигару, он откусил кончик, выплюнул его и договорил: — …и с «Рим-рок».

— Какой еще «Рим-рок»? — завопил Милт. — Что за чушь?! Так не пойдет!

— Пойдет, пойдет, — заверил его Ганн, раскуривая сигару. — «Рим-рок» мы с итальянцами накрутим в два счета. Я своему слову хозяин.

Дэнни не слушал: он был на седьмом небе от счастья. Он мог начинать съемки «Человека». Он знал, что создаст шедевр.

* * *

— Ну, брат, я и не подозревал, что ты такой бешеный, — сказал Милт, когда они вышли из кабинета.

— Я дрался за свою жизнь.

— Ты меня просто потряс. И что же, ты в самом деле собирался уйти со студии?

— Разумеется.

— Ну, значит, ты и впрямь полоумный. Если «ЭЙС-ФИЛМЗ» похоронила идею, кто ее воскресит?

— Да хоть «КОЛАМБИА ПИКЧЕРЗ».

— Сказал тоже! «Коламбиа»! Там директоры меняются чаще, чем мужья у Зазы Габор! Сколько их там было за последнее время — Бегелман, Прайс, Макэлвин, Даун… не помню, как ее там. Начнешь излагать идею одному, глядь — в кресле уже другой. И еще, говорят, японцы собираются ее купить.

— Японцы — это хорошо. Может, они введут новое правило: провалил картину — делай харакири.

Милт раскатисто хохотал до тех пор, пока служитель не подал со стоянки его «мерседес».

В машине он бормотал:

— Я смутно помню содержание, давно не перечитывал, но то, что ты рассказал Арти… Отчет, итог, смерть, Страшный Суд…

— Короче говоря, тебе не нравится.

— Да нет, не то что не нравится, но просто… понимаешь ли… В общем, Кафку напоминает. Ну, помнишь, я тебе рассказывал про фильм Джо Эпстайна?

— Помню. Один из твоих самых первых клиентов. Ну, и о чем оно?

— Да ни о чем. Стоит еврей перед дверью судьи и пытается понять, в чем его преступление.

— И что?

— Да ничего. Весь фильм об этом.

— Но это же глупо.

— Дэнни, ты — гой, а чтобы понять это, надо быть евреем. А Джо — даже слишком еврей.

— Но «Человек» — это совсем другое дело: там есть и сюжет, и…

— Дэнни, ты знаешь, как я тебя люблю, но, ей-Богу, это все слишком глубокомысленно. Это для интеллектуалов. Подожди, не перебивай. Это не мое дело. Я получаю комиссионные, ты снимаешь кино. Главное — то, что Арти дал зеленый свет. Так что — полный вперед!

БЕВЕРЛИ ХИЛЛЗ.

Дэнни в своем любимом твидовом пиджаке и в рубашке с открытым воротом, волнуясь, ехал на встречу с дочерью. На Родео-драйв он заметил в витрине фешенебельного магазина подарков огромного, чуть ли не в натуральную величину, плюшевого медведя и притормозил. Потом в безотчетном побуждении зашел в магазин.