Танец с драконами

К полудню она стала чувствовать, как тяжела ее корона и как тверда скамья, на которой она сидит. Она отрядила Чхику на кухню за лепешками, оливками, сыром и фигами и поела, слушая жалобщиков. Трапезу она запивала разбавленным вином. Фиги были хороши, оливки и того лучше, но вино оставляло во рту противный металлический вкус. Из местного желтого винограда напиток получался неважный – виноторговлю здесь не наладишь. Кроме того, лучшие виноградники вместе с оливковыми рощами великие господа сожгли.

В середине дня некий ваятель предложил заменить голову гарпии на Площади Очищения ее, Дени, бронзовой головой. Она отказала ему со всей возможной учтивостью. Рыбак, выловивший в Скахазадхане щуку невиданной величины, желал преподнести ее королеве. Дени восхитилась уловом, вознаградила рыбака пригоршней серебра и послала рыбу на кухню. Кузнец сковал ей кольчугу из меди. Королева снова выразила восторг; медь красиво блестела на солнце, но в бою Дени, при всей своей молодости и малой осведомленности в военных делах, предпочитала сталь.

Туфли короля-мясника совсем ее доконали. Она скинула их и поджала одну ногу под себя, болтая другой. Поза не слишком царственная, но Дени уже надоело быть царственной. От короны голова разболелась, ягодицы онемели вконец.

– Сир Барристан, я поняла, какое свойство необходимо всем королям.

– Мужество, ваше величество?

– Железная задница. Я только и делаю, что сижу.

– Ваше величество слишком много на себя взваливает. Часть дел следовало бы передать вашим советникам.

– Слишком много у меня советников, слишком мало подушек. Сколько там еще, Резнак?

– Двадцать три человека, ваше великолепие, и столько же жалоб. Один теленок, три козы, – стал перечислять он, глядя в свои бумаги, – остальные, можно не сомневаться, ягнята и овцы.

– Двадцать три! Мои драконы очень полюбили баранину с тех пор, как мы начали платить пастухам. Как эти люди могут доказать правдивость своих притязаний?

– У некоторых при себе горелые кости.

– Может, они сами жарили баранину на костре – горелые кости ничего не доказывают. Бурый Бен говорит, что в холмах за городом водятся красные волки, шакалы и дикие собаки. Неужели мы должны платить серебром за каждого ягненка, пропавшего между Юнкаем и Скахазадханом?

– Отнюдь, ваше великолепие. Прогнать негодяев прочь или велеть их высечь?

Дени поерзала на скамье.

– Я хочу, чтобы люди приходили ко мне без страха. – Некоторые жалобы, конечно же, ложные, но правдивых гораздо больше. Ее драконы не довольствуются больше крысами, кошками и собаками. Чем больше они едят, тем быстрее растут, предупреждал ее сир Барристан, а чем быстрее растут, тем больше едят. Особенно Дрогон: он летает охотиться дальше всех и вполне способен сожрать за день барашка. – Заплати им, Резнак – но отныне все пастухи и владельцы стад должны являться в Храм Благодати и приносить священную клятву перед богами Гиса.

– Будет исполнено. Ее великолепие королева согласна уплатить вам за утраченный скот, – по-гискарски сообщил Резнак. – Приходите к моим факторам завтра и получите требуемое деньгами или натурой.

Просители выслушали его в угрюмом молчании. Почему эти люди так недовольны? За этим ведь они и пришли. Ничем им, как видно, не угодишь.

Все вышли, только один задержался – коренастый, обветренный, в убогой одежде. Черно-рыжие курчавые волосы подстрижены в кружок над ушами, в руке тряпичный мешок. Он смотрел в пол, точно забыл, что его сюда привело. Этому что еще нужно?

– На колени перед Дейенерис Бурерожденной, – завела Миссандея, – королевой Миэрина, королевой андалов, ройнаров и Первых Людей, кхалиси великого травяного моря, Разбивающей Оковы, Матерью Драконов!

Дени встала, подхватив сползший с нее токар.

– Эй ты, с мешком! Подойди, если хочешь говорить с нами.

Глаза у него оказались красными и мокрыми, словно открытые язвы. Сир Барристан вырос рядом с Дени, как белая тень. Человек приближался маленькими шажками, сжимая мешок. Что он, пьян или болен? Под его растрескавшимися желтыми ногтями виднелась грязь.

– С чем ты пришел – с просьбой, с жалобой? Чего ты хочешь от нас?

Человек облизнул запекшиеся губы.

– Я тут принес…

– Что принес? – нетерпеливо спросила Дени. – Горелые кости?

Человек вытряхнул содержимое мешка на пол.

Так и есть: кости. Черные, обгорелые. Длинные кто-то разгрыз, чтобы высосать мозг.

– Это был черный, – порыкивая по-гискарски, сказал человек. – Крылатая тень. Он спустился из поднебесья и…

«Нет, – содрогнулась Дени. – Нет. Нет».

– Ты что, оглох, дурень? – напустился на пастуха Резнак. – Не слышал, что я сказал? Придешь к моим факторам завтра и получишь мзду за свою овцу.

– Резнак, – спокойно вмешался сир Барристан, – придержи язык и открой уши. Это не овечьи кости.

«Верно, не овечьи, – согласилась с ним Дени. – Это кости ребенка».

Джон

Белый волк мчался по черному лесу, вдоль утеса вышиной до самого неба. Луна, продираясь сквозь голые ветки, бежала среди звезд вместе с ним.

– Сноу, – прошептала она.

Волк не ответил. Снег хрустел у него под лапами, ветер вздыхал в деревьях.