Танец с драконами

«После его смерти, начнутся выборы, и тогда в ход пойдут клинки». Так заведено в Браавосе. В Вестеросе умершему королю наследовал старший сын, но у браавосийцев не было королей.

– Тормо Фрегар станет новым морским лордом.

– Так говорят в гостинице «Зелёный угорь»?

– Да.

Добрый человек откусил от яйца, девочка слышала, как он жует. Он никогда не говорил с набитым ртом. Наконец, жрец проглотил пищу и сказал:

– Некоторые утверждают, что «истина в вине». Глупцы. Будь уверена, в других тавернах сплетники упоминают другие имена. – Он ещё раз откусил, прожевал и проглотил. – Так, что ты узнала из того, что не знала раньше?

– Я узнала, что кое-кто болтает, будто Тормо Фрегар определенно станет новым морским лордом, – ответила она. – Кое-кто из пьяных людей.

– Уже лучше. А что ещё ты знаешь?

«В Вестеросе в речных землях идет снег». Ляпни она это вслух, и жрец бы спросил, откуда ей это известно, а ответ вряд ли бы ему понравился. Девочка прикусила губу, прокручивая в голове события прошлой ночи.

– Шлюха Сфрона родила, но не знает от кого. Думает, что от тирошийского наёмника, которого сама же и прикончила.

– Такое знать полезно. Что ещё?

– Королева морского народа выбрала взамен утонувшей новую Русалку – дочь служанки из дома Прейстанов, тринадцати лет от роду, без гроша за душой, зато красивую.

– Поначалу они все такие, но ты не можешь знать, что Русалка красива, пока не видела её собственными глазами, а глаз у тебя нет. Кто ты, дитя?

– Никто.

– Слепая Бет, нищенка – вот кого я вижу. Она жалкая лгунья, эта Бет. Приступай к своим обязанностям. Валар моргулис.

– Валар дохаэрис. – Собрав со стола миску, кубок, нож и ложку, девочка поднялась на ноги, а затем взяла трость – пяти футов в длину, изящную и гибкую, толщиной с её палец и с обмотанной кожей рукояткой.

– Лучше чем глаза, если научишься ей пользоваться, – уверила её женщина-призрак.

Очередная ложь. Здесь ей часто лгали, чтобы испытать. Ни одна палка не заменит пару глаз, но иметь такую при себе полезно, и теперь трость всегда была у неё под рукой. Умма стала называть девочку Прутиком, однако имена ничего не значили. Она просто была собой. «Никем. Я – никто. Всего лишь слепая девочка, простая послушница Многоликого».

Каждый вечер после ужина женщина-призрак приносила чашку молока и велела его выпить. Напиток имел необычный горьковатый привкус, к которому слепая девочка вскоре стала испытывать отвращение. Не успевала она поднести чашку к губам, как от одного лишь запаха питья возникали рвотные позывы. И тем не менее, всякий раз она осушала чашку.

– Долго мне быть слепой? – спрашивала она.

– Пока тьма не станет для тебя столь же мила, как и свет, – отвечала женщина-призрак, – или пока не попросишь вернуть глаза. Попроси и прозреешь.

«И тогда меня выгонят». Лучше уж слепота. Они не заставят меня сломаться.

В день, когда она впервые проснулась слепой, женщина-призрак, взяв её за руку, повела по подвалам и тоннелям, вырубленным в скале, на которой стоял Чёрно-Белый Дом, по крутым каменным лестницам, ведущим в святилище.

– Поднимаясь, считай ступеньки, – посоветовала она. – Проведи по стенам пальцами: на них знаки невидимые глазу, но ощутимые при прикосновении.

Таков был первый урок, за ним последовало множество других.

После полудня наступало время работы с ядами и снадобьями. Она могла обнюхивать, ощупывать и пробовать на вкус вещи, которые хотела изучить. Только когда приходилось толочь яды, трогать и пробовать на вкус, становилось опасно. Некоторые, самые ядовитые зелья женщины-призрака, было опасно даже вдыхать. Обожженные кончики пальцев и покрытые волдырями губы стали обычным делом, а однажды слепая девочка так сильно отравилась, что её рвало несколько дней.

За ужином занимались языками. Слепая девочка хорошо понимала и бегло говорила на браавосийском, практически избавившись от варварского акцента. Однако Добрый человек не был удовлетворён, он требовал, чтобы она улучшила свой Высокий валирийский и выучила языки Лисса и Пентоса.

Вечером она играла в ложь с женщиной-призраком, но без глаз игра сильно усложнилась. Иногда ей приходилось полагаться только на тон и слова, а временами женщина-призрак позволяла ощупывать своё лицо. Поначалу играть было очень и очень тяжело, почти невозможно… но однажды, когда она уже была готова завизжать от бессилия, вдруг стало намного легче. Слепая девочка научилась слышать ложь, чувствовать её в игре мышц вокруг рта и глаз.

Большая часть её обязанностей осталась прежней, но теперь девочка спотыкалась о мебель, впечатывалась в стены, роняла подносы и безнадежно терялась во внутренних помещениях храма. А один раз даже чуть не навернулась головой вниз с лестницы, и только навыки сохранять равновесие, полученные от Сирио Фореля в прошлой жизни, когда её звали Арьей, помогли ей вывернуться и чудом удержаться от падения.