Танец с драконами

На той стороне бойцовой ямы рассаживались Милости в своих разноцветных одеяниях, собравшись вокруг аскетичной фигуры Галаззы Галар – единственной из всех носившей зелёное. Великие господа Миэрина занимали красные и оранжевые скамьи. Лица женщин были скрыты под вуалями, а мужчины расчесали и уложили напомаженные волосы в форме рогов, рук и пик. Родня Хиздара из древнего рода Лораков, похоже, предпочитала носить пурпурные, фиолетовые и лиловые токары, их соседи, Палы – токары с розовыми и белыми полосами. Юнкайские послы, все в жёлтом и каждый со своими рабами и прислужниками, расположились в ложе по соседству с королевской. Не столь знатным миэринцам достались скамьи повыше и подальше от кровавого зрелища. На чёрных и фиолетовых – самых верхних и дальних от арены – теснились вольноотпущенники и простой люд. Там же разместили и наёмников. Заметив среди них обветренное лицо Бурого Бена и огненно-красные бакенбарды и длинные косы Кровавой Бороды, Дени увидела, что капитаны сидели вместе с рядовыми солдатами.

Её царственный супруг поднялся с места и воздел руки.

– Великие господа! Сегодня моя королева пришла сюда, чтобы показать, как она любит вас – свой народ. Её милостью и по её повелению я дарую вам искусство смерти. Миэрин! Покажи королеве Дейенерис, как ты её любишь!

Десять тысяч глоток заревели благодарности, потом двадцать тысяч, потом все, сколько их было в амфитеатре. Её не называли по имени – немногие могли его выговорить – вместо этого они кричали: «Мать!» На древнем мёртвом языке Гиса это звучало как «Миса». Зрители топали ногами, шлепали себя по животам и орали: «Миса! Миса! Миса!», пока вся арена, казалось, не начала сотрясаться в такт крику. Дени захлестнул гул трибун. «Я вам не мать! – хотелось ей крикнуть им в ответ. – Я мать ваших рабов – тех мальчишек, что умирали на этой арене, пока вы лакомились медовой саранчой». Сидевший сзади неё Резнак наклонился и прошептал ей на ухо:

– Ваше великолепие, послушайте только, как они вас любят.

«Нет, – понимала она, – они любят свое искусство смерти». Когда рёв трибун стал стихать, королева позволила себе сесть. Королевская ложа находилась в тени, но в голове у Дени до сих пор гудело.

– Чхику, – попросила она, – будь любезна, налей сладкой воды. У меня в горле пересохло.

– Честь пролить сегодня первую кровь выпала Краззу, – сообщил ей Хиздар. – В мире не встречалось лучшего бойца, чем он.

– Бельвас был лучше, – заявил Силач Бельвас.

Кразз был миэринцем из простонародья – рослым мужчиной с гребнем жёстких чёрно-рыжих волос, сбегавших ровно посередине головы. В противники ему попался чернокожий копейщик с Летних Островов. Выпады копьём какое-то время удерживали Кразза на расстоянии, но стоило ему поднырнуть со своим коротким мечом под копьё, и противник был сражен. А затем Кразз вырезал из груди чернокожего красное и истекающее кровью сердце, поднял его над головой, и откусил кусок.

– Кразз верит, что сердца храбрых людей сделают его сильнее, – объяснил Хиздар. Чхику одобрительно поддакнула. Дени однажды пришлось съесть сердце жеребца, чтобы придать силы её нерожденному сыну, но это не спасло Рейего от мейеги, убившей его в материнском чреве. «Три измены должна ты испытать. Мирри Маз Дуур – первая, Джорах – вторая, Бурый Бен Пламм – третья». Покончено ли с изменами?

– Ага! – довольно воскликнул Хиздар. – Вот и Пятнистый Кот. Поглядите, моя королева, как он двигается. Просто ходячая поэма.

Противник, подобранный Хиздаром для «ходячей поэмы», оказался ростом с Гогора и толщиной с Бельваса, но слишком медлительным. Бойцы рубились в шести футах от ложи Дени, когда Пятнистый Кот подсёк соперника под ноги. Великан рухнул на колени. Кот поставил ему ногу на спину, ухватил за голову и перерезал глотку от уха до уха. Красный песок впитал кровь, а ветер унёс предсмертные слова. Толпа взорвалась одобрительными криками.

– Плохо дрался, красиво умер, – подвел итог Силач Бельвас . – Бельвас не любит, когда они кричат.

Прикончив последнюю саранчу в меду, Бельвас рыгнул и отпил большой глоток вина.

Бледные квартийцы, чернокожие с Летних Островов, меднокожие дотракийцы, тирошийцы с синими бородами, ягнячьи люди, выходцы из Джогос Нхая, угрюмые браавосийцы, пятнистые полулюди из джунглей Сотороса – все они пришли из разных концов света, чтобы умереть в бойцовой яме Дазнака.

– Вот многообещающий боец, моя дорогая, – отозвался было Хиздар о лиссенийском юноше с развевающимися на ветру длинными белокурыми волосами, но тут противник ухватил лиссенийца за эти самые волосы, выбил из равновесия и выпустил ему кишки. Мертвым юный гладиатор казался ещё младше, чем выглядел с мечом в руках.

– Мальчик, – произнесла Дени. – Это был всего лишь мальчик.