Танец с драконами

– Он мне велик, – эхом донёсся из железяки голос Пенни. – Я в нём ничего не вижу.

Она сняла шлем и отшвырнула его в сторону.

– А чем плох полушлем?

– Лицо открыто, – ущипнул её за нос Тирион. – Мне нравится смотреть на твой нос. Я бы хотел, чтобы ты его сохранила.

– Тебе нравится мой нос? – её глаза округлились от удивления.

«О, Семеро, спасите меня». Тирион отвернулся и принялся рыться в куче старых доспехов, всё глубже залезая в повозку.

– А ещё какие-нибудь части моего тела тебе нравятся? – спросила Пенни.

Возможно, она хотела, чтобы это прозвучало игриво, но вышло печально.

– Мне нравятся все твои части, – ответил Тирион, в надежде сменить тему, – а ещё больше – мои собственные.

– А зачем нам доспехи? Ведь мы всего лишь шуты и только притворяемся, что сражаемся.

– Ты очень неплохо притворяешься, – ответил Тирион, осматривая дырявую, словно побитую молью, кольчужную рубашку. «Какая моль может жрать кольчугу?» – Притворившись мёртвой можно выжить в битве. А можно и обзаведясь хорошим доспехом.

«Хотя, боюсь, хороших тут весьма и весьма немного». У Зелёного Зубца он сражался в разномастных железках из повозок лорда Леффорда и с остроконечным горшком на голове, выглядевшем на нём, как перевёрнутое помойное ведро. Здешняя сталь была ещё хуже. Не просто старая или плохо подогнанная, но к тому же мятая, треснувшая и хрупкая. «Это тут запёкшаяся кровь или просто ржавчина?» Он принюхался, но разобрать так и не смог.

– Гляди, вот арбалет, – ткнула пальцем Пенни.

Тирион посмотрел.

– Я не могу натягивать арбалет с помощью стремени – мои ноги слишком коротки, а вот лебёдка подойдет лучше.

Хотя, по правде говоря, арбалет он не хотел – слишком уж долго его перезаряжать. Даже спрячься он в выгребной яме в ожидании, пока враги вздумают облегчиться, больше одной стрелы вряд ли выпустишь.

Вместо арбалета Тирион вытащил кистень, взмахнул им, и положил обратно. «Слишком тяжёлый». Он забраковал боевой молот (чересчур длинный), шипастую булаву (тоже неподъёмная), и дюжину мечей, прежде чем выбрал себе подходящий кинжал – славный клинок с трёхгранным лезвием.

– Этот может сгодиться, – сообщил Тирион.

Лезвие немного заржавело, но стало от этого только опаснее. Он подобрал обтянутые кожей деревянные ножны, и вложил в них клинок.

– Маленький меч для маленького человечка? – пошутила Пенни.

– Это боевой кинжал, и сделан он для больших людей. – Тирион показал ей на старый длинный меч. – Вот это меч. Попробуй-ка.

Пенни взяла оружие в руки, взмахнула и нахмурилась.

– Слишком тяжёлый.

– Сталь тяжелее дерева. Но рубани этой штукой человеку по шее, и голова покатится как арбуз. – Он забрал у неё меч и осмотрел его более внимательно. – Скверная сталь. Да ещё и зазубренная. Вот тут, видишь? Так что беру свои слова обратно. Если хочешь сносить головы, тебе нужен клинок получше.

– Я не хочу сносить головы.

– И не нужно. Бей пониже колена. Икры, сухожилия, лодыжки… Даже великаны падают, если подрезать им ноги. А упав, будут не выше тебя ростом.

Пенни взглянула на него так, словно вот-вот собиралась разрыдаться.

– Прошлой ночью мне приснилось, что мой брат, жив. Мы с ним верхом на Хрюшке-Милашке и Хрусте изображали рыцарей для какого-то знатного лорда, и люди кидали нам розы. Мы были так счастливы…

Тирион отвесил ей пощёчину.

Вообще-то скорее лёгкий шлепок, даже не оставивший следа на щеке, небольшое движение запястья, не прикладывая силы. Но всё равно её глаза наполнились слезами.

– Если хочешь видеть сны, отправляйся в постель, – сказал он Пенни. – Когда проснёшься, мы всё ещё будем беглыми рабами посреди осадного лагеря. Хруст мёртв. Свинья, скорее всего, тоже. А теперь выбери доспех, надень его, и не обращай внимания, если тот будет жать. Балаган остался в прошлом. Сражайся, прячься или исходи на дерьмо, выбор за тобой, но в сталь ты закуёшься.

Пенни приложила ладонь к ударенной щеке.

– Нам вообще не стоило сбегать! Мы не наёмники. Мы вообще не воины. С Йеззаном было не так уж и плохо. Ни капельки. Нянька иногда бывал жесток, но Йеззан-то – нет. Он нас любил, мы были его… его…

– Рабами. Ты хочешь сказать, рабами.

– Рабами, – согласилась она, залившись краской. – Но особенными рабами. Как Сладость. Его сокровищами.

«Его комнатными собачонками, – подумал Тирион. – И он так нас любил, что отправил в яму на съеденье львам».