Танец с драконами. Книга 2. Искры над пеплом

«Они забыли, для чего мы здесь, — думал Квентин. — Дейенерис — только средство, не цель. „У дракона три головы, — сказала она. — Пусть мой брак не лишает вас последней надежды. Я ведь знаю, зачем вы приехали: ради огня и крови“».

— Во мне есть кровь Таргариенов, вы знаете. Мой род восходит к…

— Плевать мне, куда он восходит, — сказал Геррис. — Драконам нет дела до твоей крови, разве что отведать ее захотят. Они тебе не мейстеры, чтобы читать им исторические труды. Неужели ты в самом деле хочешь попробовать, Квент?

— Я должен. Ради Дорна, ради отца. Ради Клотуса, Вилла и мейстера Кеддери.

— Мертвым все равно, — сказал Геррис.

— Они умерли, чтобы я мог жениться на королеве драконов. Клотус называл это большим приключением. Дорога демонов, бурное море, а на том конце — самая прекрасная в мире женщина. Есть о чем рассказать внукам, но у Клотуса внуков не будет, если только он не сделал ребенка той девке в таверне. И Вилл не дожил до свадьбы… Хотелось бы все же, чтобы их смерть имела какой-то смысл.

— Его смерть тоже имеет смысл? — Геррис показал на валяющегося под стеной мертвеца, над которым кружились мухи.

— Он заразный, не подходи к нему. — Сивая кобыла носится по всему городу — неудивительно, что на улицах пусто. — Скоро Безупречные погрузят его на телегу.

— Я хотел лишь сказать, что смысл имеет жизнь, а не смерть. Я тоже любил Вилла и Клотуса, но этим их не вернешь. Ты совершаешь ошибку, Квент: нельзя доверять наемникам.

— Они такие же, как все люди. Любят золото, славу, власть — на это я и полагаюсь. — «На это и на свою судьбу». Он принц Дорна, и в его жилах течет кровь драконов.

Когда они нашли намалеванный на двери лотос, солнце как раз закатилось. Дверь принадлежала низкому кирпичному строению в ряду таких же домишек, ютящихся под сенью желто-зеленой пирамиды Раздаров. Квентин постучал дважды, как было велено. Грубый голос за дверью пробурчал что-то на смеси старогискарского с валирийским.

— Свобода, — ответил на том же языке принц.

Дверь отворилась. Первым предосторожности ради вошел Геррис, Квентин за ним, здоровяк последним. Голубоватый ароматный дым, стоявший внутри, не до конца заглушал вонь мочи, кислого вина и тухлого мяса. Помещение, чего снаружи не было видно, тянулось через все смежные дома вправо и влево: вместо дюжины хибар — один большой винный погреб.

В этот час он был заполнен лишь наполовину. Одни посетители встречали дорнийцев скучающими, любопытными или враждебными взглядами, другие толпились у ямы, где дрались на ножах двое нагих бойцов.

Пока Квентин искал глазами тех, с кем пришел встретиться, открылась еще одна дверь, и вошла старуха в темно-красном токаре с каймой из крохотных золотых черепов — белая как молоко, с седыми редкими волосами.

— Я Зарина Пурпурный Лотос, — сказала она. — Спускайтесь, вас ждут внизу.

По деревянной лестнице первым сходил здоровяк, а Геррис шел сзади. Лестница была длинная и такая темная, что Квентин придерживался за стенку. На нижних ступенях сир Арчибальд вынул кинжал.

Кирпичный склеп под лестницей был втрое больше погребка наверху. Огромные деревянные чаны вдоль стен, красный фонарь на крюке, перевернутый бочонок вместо стола и черная свечка на нем.

Кагго Трупоруб с черным аракхом на бедре прохаживался у чанов, Крошка Мерис с глазами как два серых камня стояла с арбалетом в руках. Дензо Дхан, третий лишний, запер дверь на лестницу и занял пост перед ней.

Принц-Оборванец сидел у стола-бочонка с чашей вина. Желтый огонек свечки золотил его серебристо-серые волосы и увеличивал мешки под глазами. Под бурым дорожным плащом серебристо поблескивала кольчуга — замышляет предательство или просто заботится о своей безопасности? Старый наемник — осторожный наемник.

— Без плаща вы совсем другой человек, милорд, — сказал, подойдя к нему, Квентин.

— Мои лохмотья нагоняют страх на врагов, наполняют моих ребят отвагой лучше всякого знамени, а без них я невидим. Присаживайтесь, — показал он на скамейку напротив себя. — Не знал, что вы тоже принц. Хотите выпить? У Зарины и еду подают. Хлеб черствый, о мясе и говорить не приходится: жир да соль. Она говорит, что это собака — по мне, скорее крысятина, но жизни не угрожает. Остерегаться следует вкусных блюд: в них-то и кладут яд.

— Вы привели с собой трех человек, хотя мы договаривались о двух, — со сталью в голосе сказал Квентин.

— Мерис не в счет, она женщина. Покажи, что у тебя под рубашкой, милая.

— Нет нужды. — Груди у нее, если верить слухам, отрезаны. — Она женщина, согласен, но вы все-таки нарушили договор.

— Что ж я после этого за рвань, что за дрянь. Трое против двоих — не слишком большой перевес, но надо пользоваться тем, что тебе посылают боги. Мне это знание далось дорогой ценой, а вам я его предлагаю даром. Садитесь и говорите, зачем пришли. Обещаю не убивать вас, пока не выскажетесь… Это самое меньшее, что я могу сделать для своего брата-принца. Квентин, не так ли?

— Квентин из дома Мартеллов.

— «Лягуха» вам больше шло. Не в моих привычках пить с лжецами и дезертирами, но любопытство сильнее меня.