Танец с драконами. Книга 2. Искры над пеплом

— Не у всех так бывает. Это мой долг, моя судьба. — Зачем Геррис, называющий себя его другом, так жестоко над ним насмехается? Квентина и без того одолевают сомнения. — Мое большое приключение.

— Большие приключения часто приводят к смерти.

Да… В сказках спутники героя иногда погибают, но с самим героем ничего не случается.

— Немного мужества, и все будет хорошо. Хочешь, чтобы Дорн меня помнил как неудачника?

— Дорн недолго нас будет помнить.

Квентин пососал обожженную ладонь.

— Эйегона и его сестер помнят. Драконов не так просто забыть. И Дейенерис тоже запомнят.

— Если она жива.

— Она жива. — «Должна быть жива». — Я найду ее. — Да, найдет и будет вознагражден таким же взглядом, какой она дарит наемнику.

— Верхом на драконе?

— Я езжу верхом с шести лет.

— Пару раз лошади тебя скидывали.

— И я тут же снова садился в седло.

— На этот раз тебя скинут с высоты тысячи футов. Кроме того, лошади не превращают наездников в головешки.

Как будто Квентин сам не знал всего этого.

— Ну, хватит. Я тебя не держу. Найди себе корабль и отправляйся домой. — Принц задул свечку и снова лег на пропотевшие простыни. Зря он не поцеловал одну из двойняшек Дринквотер… или их обеих. И в Норвос, на родину матери, зря не съездил: пусть бы знала, что сын ее не забыл.

Дождь стучал по кирпичам на террасе.

К часу волка он уже лил вовсю: скоро улицы Миэрина станут бурными реками. Трое дорнийцев в предрассветной прохладе позавтракали хлебом, сыром и фруктами, запивая еду козьим молоком. Геррис хотел налить себе вина, но Квентин не дал.

— Не надо сейчас. Потом хоть упейся.

— Надеюсь, что оно будет, это «потом».

— Так и знал, что дождь пойдет, — проворчал здоровяк, — всю ночь кости ломило. Драконы дождя не любят, вода с огнем плохо ладят. Разведешь, бывало, жаркий костер, а тут дождь — зальет дрова, огонь и погаснет.

— Драконы не из дерева сделаны, Арч, — хмыкнул Геррис.

— Смотря какие. Старый король Эйегон строил деревянных, чтобы нас покорить, но кончилось это плохо.

Безумства Эйегона Недостойного Квентина не касались, но сомнения и дурные предчувствия продолжали мучить его, а вымученное веселье друзей их только усиливало. Им его не понять. Если они дорнийцы, то он — сам Дорн. Когда он погибнет, о нем сложат песню.

— Пора, — сказал он и встал.

Сир Арчибальд допил молоко, вытер молочные усы.

— Пойду принесу скоморошьи наряды.

В узле, который дал им при второй встрече Принц-Оборванец, лежали три лоскутных плаща с капюшонами, три дубинки, три коротких меча и три бронзовые маски: бык, лев, обезьяна.

Все, чтобы нарядиться Бронзовыми Бестиями.

«Если пароль спросят, скажите „собака“», — предупредил капитан.

«Уверен?» — спросил его Геррис.

«Головой могу поручиться».

«Не моей ли?» — спросил Квентин.

«И твоей тоже».

«Откуда знаешь пароль?»

«Нам встретились Бестии, и Мерис у них спросила. Не стоит принцу задавать такие вопросы, дорниец. У нас в Пентосе есть поговорка: не спрашивай, что пекарь в пирог положил, знай ешь».

«Знай ешь»… Что ж, и то верно.

— Быком буду я, — заявил Арч.

— Я — львом, — сказал Квентин.

— Стало быть, мне обезьяна. — Геррис прислонил маску к лицу. — Как они только в них дышат?

— Надевай. — Квентин был не расположен шутить.

В узле лежал и кнут — старая кожа, кнутовище из кости и меди, с вола шкуру можно спустить.

— А это зачем? — спросил Арч.

— Черного Дейенерис укрощала кнутом. — Квентин заткнул его за пояс. — Возьми и молот, Арч, — вдруг понадобится.

Ночью в Великую Пирамиду войти не просто. Двери от заката до рассвета запираются накрепко, у каждого входа и на нижней террасе поставлены часовые. Раньше это были Безупречные, теперь Бестии — на это Квентин и понадеялся.

Караулы сменялись на рассвете, до которого оставалось еще полчаса. Дорнийцы сошли вниз по черной лестнице. Кирпичи, серые в темноте, вспыхивали сотней оттенков при свете факела, который нес Геррис. Они никого не встретили, только их сапоги шаркали по истертым ступеням.

Мимо парадных ворот они прошли к боковому входу, выходящему в переулок. Им в прежние времена пользовались рабы, выполнявшие хозяйские поручения, теперь слуги и поставщики.

Прочные бронзовые ворота запирались на тяжелый железный засов, и охраняли их двое Бестий. При свете факела сверкали маски лиса и крысы. Квентин с Геррисом, оставив здоровяка в темноте, подошли к ним.

— Рано вы что-то, — сказал лис.

— Можем и уйти — стойте себе дальше, — ответил Квентин. По-гискарски он говорил с сильным акцентом, но половина Бестий — вольноотпущенники, и выговор у них не лучше, чем у него.

— Хрена с два, — возмутилась крыса.

— Пароль, — потребовал лис.

— Собака.

Часовые переглянулись. Неужели Крошке Мерис и Оборванцу назвали не тот пароль?

— Верно, — сказал лис, — собака. Занимайте пост.

Они ушли, и принц перевел дух. Ждать недолго: вскоре он и впрямь вздохнет полной грудью.

— Арч, — позвал он, — отпирай.

Здоровяк без труда снял тяжелый, но хорошо смазанный брус. Квентин открыл ворота, Геррис помахал факелом.

— Проезжайте. Скорее.