Танец с лентами

Улицы поплыли. Никита тщетно пытался сконцентрироваться. Боль лучшего друга передалась ему — недаром дружили с начальной школы. А тот случай под Новый год, когда они с Аленой были пьяны и абсолютно несчастны, ничего не значил. Они оба раскаивались после содеянного, по крайней мере, Никите казалось, что оба.

— Спросил, — выплюнул Серый. — Я чувак с квартирой, за которого она ухватилась, чтобы было не так тяжело подниматься в жизни. Дескать, ей в коммуналке с сестрами-братьями жилось не ахти, а я же увез в чистенькую хату — вот она и была признательна. И спала с другими! С фитнес-тренером, инструктором по вождению, — он принялся перечислять ледяным тоном, — тобой, однокурсником.

— Серый…

Никита не представлял, как закончить успокоительную фразу. Будь для друга Алена одной из многих, он бы назвал её крепким словцом и предложил выгнать пинком под зад. Но Серый любил свою Аленку до одури, наслаждался её вздохами, считал движения её ресниц. Любой каприз жены, пустяковый или глобальный, он исполнял моментально. Когда та захотела шубку, Серый, бедный студент, устроился грузчиком в ночные смены. Но шубку-то купил. Никита думал, что так любить невозможно, пока не познакомился с Сашей… заново.

— Короче, Ник, забудь сказанное мной. Я-то думал, ты — предатель, а оказалось, сам пригрел под боком лживую тварь.

Серый замолчал.

— Что ты будешь делать?

— С кем? С ней? Выставлю за дверь сегодня же, пускай едет хоть к родителям, хоть к любовнику, хоть на помойку жрать крыс.

Никита другу поверил — тому будет сложно, но он совершит обещанное.

— Если что — звони, — напомнил напоследок.

— Ты тоже, — согласился Серый и нажал на сброс.

Никита, остановившись, купил в продуктовом пятачке газированную воду и жадно пил её. Кровавая пелена не спадала — на душе было гадко, и пальцы, сжатые в кулаки, требовали расправы. Если бы не Саша и её «разоблачение» — Серый жил бы спокойно. Да, в неведении, но без встрясок. И Никите не приходилось бы в разговоре с другом держать дистанцию, потому что непонятно: простил тот его или только притворяется. У него не так много друзей, чтобы разбрасываться ими… А та ночь вдвоем с Аленой — черт, да он сам трижды проклял себя за то, как поступил. Напился до беспамятства и даже не понимал, что творит и с кем. Наутро вместе с осознанием пришел дикий стыд. Но не мог же он прийти к Серому и сказать: «Ты знаешь, я тут нечаянно переспал с твоей женой». Или мог?..

Когда лифт выпустил Никиту на его этаже, у двери уже сидела на чемодане Алена. Встрепанная и не накрашенная, она ковырялась одним ногтем под другим.

— Ну, здравствуй, — не сказала, но прошипела по-змеиному.

— Если ты думаешь остановиться у меня, — Никита кивнул на чемодан, — сразу нет. Плохая идея.

— А у кого?! — Она подскочила. — Если бы не происки твоей бабы, я бы нормально существовала с Сережей. Но нет, он же заладил: объяснись, чем я тебя не устраивал, расскажи, что у тебя наболело. Давай к психологу сходим, — она скривилась, точно съела разом весь лимон, — он нам поможет… За что ты так со мной поступила…

— И ты решила рассказать? Так сказать, добить парня.

Никита оттеснил плечом Алену и вставил ключ в замочную скважину, но не провернул, намекая, что домой он войдет один. Жена Серого — настоящая, но практически бывшая, — мерила шагами общий коридор. Она изменилась, милая девочка с рыжими кудрями пропала, и на её место пришла взбешенная фурия, классическая стерва.

— Да он меня взбесил! На кой ляд мне мужик, который вместо того, чтобы избить обидчика, лезет ко мне с нытьем?

— То есть ты не виновата? — продолжил допытываться Никита.

— С тобой — ни разу. Кобель не захочет…

— Я был пьян и туп, признаю. Но в туалет себя затащил не я и лапал тоже не я. Мы оба виноваты, не отрицай этого. Но ты сама рассказала об остальных, я тебя за язык не тянул. Иди отсюда, Алена.

Неужели можно так свыкнуться с ролью невинной овечки, что никто не заподозрит обмана? Алена продажная и грязная, а как изображала ангела… Впрочем, мать Серого с самого начала была против их отношений. Бабка, помнится, и вовсе на свадьбу не приехала. А Серый сказал так: «Кто против моей супруги — тот против меня» и подарил Алене свадьбу мечты, в которую вбухал баснословную сумму.

— Ник! — она ухватилась за его локоть цепкими коготками. — Пожалуйста! Денек-другой! Мне некуда идти… Ник, не будь подонком! Я ношу под сердцем ребенка…

Ага, чьего-то, да только не Сережкиного.

Никита, скинув с себя пальцы Алены, щелкнул замком и, войдя внутрь квартиры, проворно закрыл дверь. Она трезвонила до тех пор, пока он не отключил звонок — следом верещала и молотила кулаками. Угрожала, обвиняла во всех грехах, клялась покончить с собой или исписать его дверь ругательствами. Никита врубил душ, залез под обжигающую струю воды и шум перекрыл вопли Алены. Он бы впустил её, но не сейчас — сейчас ему хотелось одиночества.

Неужели все женщины такие, как она или Саша?

Впрочем, нет. Они обе поломаны. Алену сломал аборт, Сашу — травма. Они — уже не люди. Пустые оболочки, наполняющиеся злобой.