Танец семи покрывал

Что касается Стефана, влияние Стеллы на него было не таким серьезным, как она на то рассчитывала. Первые их встречи прошли в разговорах о Стасе. Стефан сначала был так сильно поражен обретением новой сестры, что изо всех сил пытался обнаружить в ней не только внешнее сходство со Стасей. Он чувствовал, что Стелла так же сильно любила Стасю, как и он, и это не могло не расположить его к сестре. Они были такими разными, но, может быть, поэтому и потянулись друг к другу. Стелле хотелось опекать Стасю, Стасе — чувствовать возле себя родную душу. Но Стелла чувствовала, что Стася не такая уж слабая, как кажется. Возможно, в ее слабости крылась и сила, которая так сильно привлекла Стеллу. Стася умела прощать людей, оправдывать их, любить их со всеми слабостями и недостатками. Стелла прощать не умела, не хотела. Она не могла простить отцу жестокого обращения с матерью, которую он не смог простить, и тем более не могла простить Чона.

Каждая новая встреча со Стеллой приносила Стефану разочарование. В конце концов он понял, в чем была главная разница между сестрами — Стася была настоящим художником, чутким к любым явлениям жизни, влюбленным в ее красоту и даже в неизбежную боль существования на земле; Стелла тоже была неплохим рисовальщиком, но из своего дара она сделала ремесло, которое позволило ей зарабатывать хорошие деньги. Стася была куда более глубоким и даже умным человеком, чем Стелла с ее рассудочным романтизмом, который, скорее всего, и подвигнул ее на мысли о мести.

Стелла была призвана повелевать людьми, к этому ее приучил обожаемый ею отчим. Стася всегда была готова подчиняться людям и обстоятельствам, пока от нее не требовали совершить бесчестный поступок, на который она была не способна. В понятиях Стеллы категории честного и бесчестного не было. Она просто действовала так, как считала нужным, а главное, не могла допустить мысли, что кто-то может перехитрить ее. Возможно, гибель Стаси она рассматривала как лично принесенный ей ущерб, с которым гордость не позволяла ей смириться. В сущности, она больше была похожа на Зару, думал Стефан, чем на родную сестру. Но Зара, по крайней мере, была человеком страстей, способным ради любви на бесчестные поступки. В какой-то степени в глазах Стефана это ее оправдывало. Стелла же ничем жертвовать не собиралась. Сила была на ее стороне: она знала о своих врагах многое, а они о ней — ничего.

Стефан не чувствовал себя способным к той утонченной мести, которую навязала ему Стелла, но пока ничего ей об этом не говорил. Ему сейчас больше всего хотелось бросить все и уехать к Переверзеву. Он боялся, что Стелла догадается, что он по-своему жалеет Чона, причинившего ему столько горя. Но Стелла все-таки имела на него какое-то влияние, и он старательно скрывал свои чувства.

Стефан попросил Родю нарисовать ему портрет Стеллы. Он представлял, что это будет портрет Стаси. Стелла согласилась попозировать, и Родион сделал несколько набросков углем и сангиной. Показал их Стефану. То же лицо, те же волосы, те же руки... Но в глазах Стеллы — холодная, беспощадная мысль, в повороте головы — сдержанная злость потревоженного животного, жесткая складка губ, сжатые в кулаки руки... Стефан ничего, конечно, не говорил Стелле о своем разочаровании, но она это чувствовала и в ответ сама все больше и больше остывала к брату, но зато сильнее привязывалась к Родиону, который ловил каждое ее слово и готов был сделать для нее все, что угодно.

— Скажи, если Стеф возьмет и выйдет из игры, — сказала она Родиону однажды, — ты сможешь занять его место?

— Как скажешь.

— Стеф мне нужен хотя бы на день свадьбы этой парочки, а остальное мы могли бы доделать с тобой.

— Что именно? Ты уже знаешь?

— Нет. Нас поведут обстоятельства. Но я обязана с ними покончить.

— В смысле убить? — испуганно спросил Родя.

— Почему обязательно убить? Я должна их духовно уничтожить. Ты мне в этом деле помощник?

— Положись на меня, — ответил Родион.

Глава 45

СВАДЬБА

Всю жизнь Чон и Зара считали себя личностями, способными навязать другим людям свою волю, свое видение мира, свою манеру поведения. Но теперь в этом отлаженном механизме воздействия на более слабых духом произошел сбой. Оба ощутили его как крушение каких-то идеалов. Они понимали, что безумием и вызовом здравому смыслу было назначать свадьбу, пока не прошло по крайней мере года со дня смерти Стаси, но также понимали, что не принять этот вызов невозможно, сделать уступку общественному мнению — немыслимо, иначе они перестанут быть в глазах друг друга тем, кем были до сих пор.

Понимали они также, что обзванивать прежних знакомых Чона и приглашать их на скоропалительную свадьбу бесполезно — наверняка последует отказ. И Стефан не советовал им этого делать. И самим им, честно говоря, не хотелось видеть толпу народа, которую прежде собирал Чон. Стефан пригласил Родиона, Родя позвал малознакомого Чону Сашу Руденко. Они и были свидетелями.