Танец семи вуалей

– Издеваешься? А мне не до смеха было. Жена от меня чуть ли не пряталась, вопила от ужаса, как полоумная. У нее нервы разыгрались. Соседи за спиной шептались: «Убивец…» Прислуга разбежалась. Отчасти из-за этого и пришлось съехать. Сначала из дому, потом из Москвы-матушки…

– Как же ты оправдался?

– Адвокат откопал весомые факты в мою защиту. Оказывается, у Фроси ухажер объявился. Революционер. Бомбист! Она его во время облавы у себя в каморке прятала, так и завязались отношения. Истопник показал, что видел их, голубков, вместе. Похоже, бомбист наговорил ей лишнего, а потом испугался, что барышня его выдаст… и придушил ее.

– Бомбиста поймали?

– Нет… он скрылся. Зато у Фроси в каморке обнаружили его вещи. Прокламации и книжонку какую-то запрещенную – на дне ее сундучка. Это меня и спасло. Истопник слышал, как революционер грозился убить Фросю, если та хотя бы пикнет. Он сам был напуган и тоже молчал.

– Врал небось на бомбиста, – ухмыльнулся Самойлович. – Себя выгораживал. Потянули бы его к ответу: почему не доложил о подозрительной личности куда следует. Заодно и тебе подсобил. Ты ему должен, граф.

– Может, истопник пособничал революционерам? – осенило Оленина. – У нас в доме было осиное гнездо преступников! Рассадник заразы!

– Еще какой заразы, дружище! Это пострашнее войны будет, попомнишь мои слова…

Напившись шампанского и закусив бифштексами, приятели повеселели. В благополучном Париже, полном огней, удовольствий и красивых женщин, хотелось думать и говорить о приятном.

– Бьюсь об заклад, Ида больше не вернется в Россию, – заявил Самойлович, раскуривая сигару. – Ей там нечего делать. Пролетариям не нужны Саломеи и Клеопатры. У них другие идолы… аскетичные и кровожадные: враги роскоши, апологеты террора. Наступает новая эра, мой друг…

За деревьями набережной плескалась Сена. Хорошо было философствовать, сидя в нарядном ресторанчике и вдыхая аромат ранней осени, речной воды и отличного табака.

– Подари ей букет орхидей, – предложил отставной офицер, глядя на собеседника сквозь облачко дыма.

– Кому, Иде?

– Эмме, твоей жене. Орхидеи не пахнут, зато они изысканны. Женщины любят все изысканное и прихотливое, как они сами.

– Она не радуется цветам… Боюсь, придется поместить ее в клинику.

– Ты не сделаешь этого! – с напускным жаром воскликнул Самойлович. – Эмма не вынесет изоляции. Позволь, я навещу ее. Я сумею пробудить ее к жизни, вот увидишь!..

Глава 25

Москва. Наше время

– Вы женаты?

– Нет, – ответил доктор, пытаясь изменить положение и сесть поудобнее. – И не был. Я слишком хорошо знаю женщин, чтобы связать себя с одной из них узами брака.

– Вы же сами сказали, что Айгюль…