Танец смерти

– Если вы когда-либо решите уйти из ФБР, мистер Пендергаст, предложу вам место у себя. С моей стороны нет никакой одержимости, я просто выполняю обещание, гарантирую успех. Видите ли, гарантия эта важна не столько нашим клиентам, сколько нам самим. Другой проект я собираюсь завершить так же успешно, хотя заказчик больше не в состоянии его одобрить. В определенной точке Южной Атлантики происходят серьезные сейсмические сдвиги, что требует ядерной коррекции. Я сообщил вам больше, чем требуется. Сказать по правде, за вашу маленькую проблему я решил взяться главным образом потому, что в данный момент стеснен в средствах. Тем не менее я вложу в это дело всю свою энергию и доведу его до успеха, потому что, если потерплю неудачу, мне придется вернуть вам деньги и испытать моральное унижение. И, как я уже докладывал, наша фирма не ошибается. Вам все ясно?

Пендергаст кивнул.

– А теперь вернемся к мотиву вашего брата, источнику его ненависти. Что-то между вами произошло, и я должен знать, что именно.

– В папке об этом все сказано. Он всегда меня ненавидел. Последней каплей стало то, что я сжег дневники брата.

– Расскажите об этом.

– Мне было четырнадцать, ему – двенадцать. Мы с ним никогда не ладили. Он был жестоким и странным, а после скарлатины эти черты только усилились.

– Когда это произошло?

– Когда ему исполнилось семь.

– Медицинская карта сохранилась?

– Нет. Его лечил семейный врач.

– Продолжайте.

– Однажды я наткнулся на его дневники с ужасными откровениями. Нормальному человеку такое и в голову бы не пришло. Он вел их несколько лет. Я их сжег, и это был опрометчивый шаг. Несколько лет спустя сгорел наш дом, родители погибли в огне. Я в то время был в школе, но Диоген присутствовал при пожаре, слышал, как они звали на помощь. Наверное, от этого он и рехнулся.

На губах Глинна играла холодная улыбка.

– Думаю, это не так.

– Вы не согласны?

– Я не сомневаюсь в том, что брат ревновал вас к родителям, а история с дневниками привела его в ярость. Однако вряд ли его патологическая ненависть родилась после сожжения дневников. Да и скарлатина тоже тут ни при чем. Нет, мистер Пендергаст, ненависть в душе Диогена проклюнулась гораздо раньше. Между вами тогда что-то произошло. Эта информация нам и нужна. А вы – единственный человек, который может ее сообщить.

– В этой папке содержится все, хоть сколько-нибудь достойное внимания, включая нашу последнюю встречу в Италии. Уверяю вас, не было ни единого инцидента, который мог бы объяснить его ненависть.

Глинн взял папку, стал листать бумаги. Прошло три минуты, пять, Глинн отложил папку.

– Вы правы. Никаких зацепок.

– Как я и говорил.

– Вполне возможно, вы что-то пропустили.

– Я ничего не пропустил. У меня исключительная память. Помню себя с первого дня жизни.

– Тогда вы намеренно о чем-то умалчиваете.

Пендергаст притих. Д'Агоста удивленно смотрел на них. Он никогда не видел, чтобы кто-нибудь осмелился бросить Пендергасту вызов.

Глинн стал еще более непроницаемым.

– Мы не можем продолжать без этой информации. Она необходима, и необходима сейчас. – Он взглянул на часы. – Я собираюсь вызвать нескольких доверенных помощников. Они будут здесь в течение часа. Мистер Пендергаст, за той дверью есть маленькая комната с кроватью. Пожалуйста, располагайтесь там и ждите дальнейших инструкций. Лейтенант, ваше присутствие более не требуется.

Д'Агоста взглянул на Пендергаста. Впервые он увидел на лице агента что-то вроде дурного предчувствия.

– Никуда я не пойду, – раздраженно сказал Д'Агоста.

Пендергаст слегка улыбнулся, покачал головой.

– Все в порядке, Винсент. Мне страшно не хочется рыться в прошлом, отыскивая то, чего в действительности, возможно, не существует, но сделать это необходимо. Встретимся в условленном месте.

– Ты уверен?

Пендергаст кивнул.

– И не забудь: ты – следующий человек, названный Диогеном. 28 января настанет менее чем через три часа. Винсент, будь предельно осторожен.

Глава 40

Лаура Хейворд металась по комнатушке, словно тигрица в клетке, то и дело взглядывая на висевшие позади стола уродливые часы. Ей казалось, что если она не избавится от переполнявшей ее нервной энергии, то взорвется. Покинуть кабинет она не могла, вот и успокаивала себя таким образом.