Танец света

Люцифер валялся в пыли, катаясь и крича от боли во все горло. Казалось, все его тело горело в огне, каждая кость с противным хрустом крошилась, превращаясь в песок, а из искореженной грудной клетки вырывалось сердце. Он умирал и возрождался вновь, глотал пепел и бился в конвульсиях. А когда наконец боль отступила и он смог разжать веки, то увидел отшатнувшегося в ужасе отца. Именно тогда глаза Люцифера налились кровью, сделавшись из небесно-голубых темно-бордовыми.

Люцифер таскал воду. Сотню, тысячу ведер, не прерываясь на отдых и сон. Рыл руками землю, закапывая сухие корни. Эти цветы были завезены из Светлых земель еще до возникновения Великой Завесы, и Люцифер прекрасно знал для кого. Вернее, думал, что знал. Смотрел на мир сквозь призму своих ожиданий и верил, что они для матери, что отец хотел высадить их для нее, как подарок ко дню их вечной связи. Но, как оказалось, все это было уготовано мерзкой Светлой, из-за которой и погибла мать Люцифера. Тогда, еще будучи ребенком, он думал, что во всем виновата именно она. Поэтому, не спрашивая разрешения, забрал коробки с розами под дикие вопли и причитания садовника.

– Они никогда не вырастут на такой жаре! – орал старик, преграждая ему путь. – Ты погубишь их!

Садовник хотел добавить что-то еще, но вовремя смолк, отвернувшись. Он, как и многие, не мог долго смотреть в глаза принца.

Тогда Люцифер промолчал. Он уже знал, где возведет сад. Когда семена были посажены, оставалось лишь одно – воспользоваться силой, заставить розы жить, оградить их защитным куполом от высоких температур и ежедневно поддерживать климат.

Никто не сказал ему ни слова, лишь Айл, который находился рядом каждую минуту, иногда клал ладонь на его плечо и просто молчал. Наверное, тогда Люциферу не нужно было никаких слов. Когда его творение было закончено, Люцифер приказал похоронить мать в центре этого белоснежного сада.

На похороны собрался весь дворец, все Деасы Аркада и даже горстка напуганных людишек, которым она когда-то помогла. Не пришел лишь отец, и Люцифер был благодарен ему за это. Ненависть к отцу крепла с каждым днем.

Его дорогую мать в белоснежном платье запечатали в склепе. Маленький Люцифер еще долго сидел рядом, прислонившись лбом к каменной стене, и вспоминал ласковые прикосновения ее рук.

Люцифер наблюдал за девчонкой. Как она спускалась по лестнице и как ее тонкие пальцы заплетались, когда она пыталась застегнуть очередную пуговицу. Она ему нравилась такой – растрепанной, настоящей. Следуя за ней тенью, он не отставал ни на шаг.

Она оглядывалась, затравленно озираясь, и он замирал.

– Если я пройду мимо, ничего не случится… – бурчала она, выглядывая в окно.

До Люцифера еще долго не доходил смысл ее слов.

Девчонка бежала по крутым ступеням, а горячий ветер трепал белоснежные волосы. Люциферу хотелось протянуть руку, чтобы коснуться, ощутить их шелк, пропуская сквозь пальцы. Сердце прошило иглой боли, когда он понял, куда она направлялась. Тот день снова пронесся перед глазами, принося с собой очередную порцию ненависти.

Когда рядом прошли стражи, Люцифер услышал, что сказал один из них своим мерзким языком, хотел плюнуть на все и оторвать стражнику голову, чтобы неповадно было. Но передумал, глядя на девчонку. Она пряталась за лохматым кустом и смотрела на белоснежные розы. Хорошо, со стражниками он сможет разобраться позже.

Стражи что-то услышали, а Тень испугалась, попятилась, не осознавая, что до нее в этот сад не ступала нога человека и Деаса. Потому что любой из них одним лишь своим присутствием мог погубить цветы.

Но ее Люцифер пустил.

Смотрел, как она брела, завороженно разглядывая розы. Трогала их подушечками пальцев, убивая. Он шел за ней, чувствуя боль, но позволяя насладиться видом. Он бы не тронул ее, не сказал ни слова за то, что сделала, если бы снова не увидел ее испепеляющий, полный ненависти взгляд.

Она расстроилась из-за цветов, осыпавшихся пеплом, но при виде Безликого ее лицо исказилось гримасой отвращения. И он не сдержался. Схватил ее за горло, все же стараясь не причинить боли. Пусть боится. Плачет. Любая эмоция, кроме той, которую она каждый день скармливала ему на завтрак, обед и ужин.

Но Люцифер не заметил, как наклонился к ее распахнутым губам и поцеловал, вкладывая в поцелуй всю свою ярость и боль, и она ответила. Сквозь тело Люцифера словно прошел разряд молний. Если бы она знала, насколько быстро билось его сердце от прикосновений к ней, то снова бы окатила взглядом отвращения.

Ее руки обвили шею Люцифера, и он вздрогнул. Он ожидал чего угодно. Она могла кричать, вырываться, осыпать его проклятиями, но только не этого. И щемящая душу нежность приподняла голову где-то в глубинах его души, и тогда он совсем по-другому прикоснулся к ней. Поцеловал так, как не целовал ни одну, лаская губами и прижимая к себе еще сильнее, словно пытался срастись с ней, вдавить в себя так, чтобы не убежала, осталась, продлевая его агонию.