– Почерк у нее ужасающий, – отметил я. Перед глазами у меня встали трехдюймовые ногти Макгреевой ясновидящей, которой он доверял как никому. Интересно, подумал я, отрастила ли она их снова и сложно ли орудовать пером с такими ногтями. – Что она пишет?
– У нее есть новости, но она хочет сообщить их нам лично. Считает, что писать такие вещи небезопасно.
– Она может сюда к нам приехать?
Макгрей покачал головой:
– Пишет, что не вернется в Эдинбург – слишком мало времени прошло с ее суда.
– Черт! Ну, винить ее нельзя, конечно – после всего, что ей довелось пережить, но…
– Но ради встречи с нами она готова приехать куда угодно.
– Хорошо. Это нужно сделать в первую очередь. Как ни противно мне это признавать, осведомленность этой мадам всегда превосходит наши ожидания.
Тут мой взгляд упал на толстую папку с бумагами. На обложке ее было написано «Энн Ардгласс».
– Есть что-нибудь полезное? – спросил я.
– Не-а. Ничего нового. Меня только удивило, что этой старой карге всего семьдесят.
– Всего? – эхом откликнулся я.
– Охренеть, да? Она же выглядит как ископаемое.
Я заглянул в документ, в котором был указан ее возраст, – то была не выписка из метрики, а свидетельство о передаче прав на недвижимость – одно из ее первых приобретений. Бровь моя поползла вверх.
– Так… Она родилась в один год с королевой Викторией.
Макгрей тотчас выдернул документ у меня из рук.
– Что, серьезно?
– Да. Ее величеству в этом году исполнилось семьдесят. Неужели не помнишь? Об этом шумели в каждой треклятой газетенке.
– Родилась в один год… – пробормотал Макгрей. – Обе – хитрые вероломные суки и обе связаны с черной магией… Любопытненько.
– И все это предначертано на небесах? – поддразнил его я, но Макгрей лишь помотал головой.
– Узнай у нее, когда она планирует сообщить нам свои предположительно «важные» сведения. Надеюсь, эта старая корова соизволит явиться в ближайшее время.
Следующие два часа мы провели за разбором прочей его корреспонденции и вбили в большую карту еще несколько гвоздей. Правда, новые отметки только усложнили лежавшую перед нами задачу.
Оторвались мы от работы лишь тогда, когда до нас донеслась перепалка в прихожей – два женских голоса громко о чем-то спорили. Первым я опознал голос Кэролайн.
– Прекрати! – возмущалась она. – Я тебе уже говорила: я уезжала не для того, чтобы скрыть положение!
– Тише, тише, мисс, – примирительно отвечала ей Джоан. – Вы не первая девушка, которая польстилась на десерт раньше ужина.
Кэролайн ворвалась в комнату, горя негодованием.
– Вы можете унять эту женщину?
Мы с Макгреем откашлялись.
– Мы пытались, мамзель.
– Да, мы действительно пытались.
Вошла Джоан, нагруженная пакетами – то были мои новые вещи.
– О, но я же просто объясняла девушке, что знаю, как…
–
– Слушаюсь, господин, – сказала она, перехватила пакеты и бросила на Кэролайн задиристый взгляд: – А вы помните, что я вам сказала. За версту их обходите.
Как только она вышла, я повернулся к Кэролайн:
– Прошу прощения, если Джоан оскорбила…
–
– Места, где они все еще снабжают желающих своими товарами, – пояснил Макгрей.
Кэролайн скривилась.
– Не могу сказать, что вы изрядно постарались сузить область поиска.
С тем же успехом она могла бы ткнуть в меня раскаленной кочергой.
–
– Скупая для вас исподнее, – закончила она, отчего я моментально умолк.
Макгрей воздел обе руки вверх.
–
Кэролайн шумно выдохнула, столь же расстроенная, как и мы.
– Вы должны понимать, – сказала она. – Я на пороге отчаяния.
– Мы тоже. – Я все еще кипел от злости. – Следует ли мне напомнить вам, что через неделю нас двоих ждет смерть?
Кэролайн явно собиралась чем-то парировать, но тут взгляд ее упал на мою руку с перстнем. Она густо покраснела, и какой бы ответ ни был готов сорваться с ее губ, мы его не услышали. Настроена она была воинственно, однако едва заметную признательность ей скрыть не удалось.
– Перси сказал, что у вас сохранились послания, которые отправляли вам ведьмы, – сказал Макгрей, воспользовавшись тем, что она внезапно умолкла.
– Сохранились, – пробормотала она. – Я схожу за ними.
Вскоре она вернулась с видавшей виды жестянкой для чая. Следом за ней вошел Лейтон с крайне виноватым видом.