Танго алого мотылька. Том 1

Завибрировал телефон на столе, и, потянувшись за ним, Рей ответил:

– Да, Майкл.

– У нас всё в порядке. Ребята едут в порт.

– Хорошо, – Рей не чувствовал и тени этого «хорошо». Часто он пускал работу на самотёк – если объект его не интересовал. Но даже тогда ключевые моменты предпочитал контролировать сам.

На сей раз всё вышло наоборот. Несколько месяцев он расставлял сети – чтобы окуня поймали без него.

– Хотел бы я сказать, что и у меня всё идёт на лад, – не удержался он.

– Да ладно, Рей. Мы оба знаем – скоро всё пройдёт.

Рей скрипнул зубами. Потянулся за рубашкой, но накинул её лишь на одно плечо и, передумав одеваться, замер так.

– Майкл, есть кое-что, что меня напрягает.

– Ну.

– Я не хочу, чтобы этим делом занимался ты. Понял меня?

Майкл молчал, ожидая продолжения.

– Чтобы ты хотя бы приближался к ней.

– А то что, Рей? – вкрадчиво спросил тот.

– А то я заговорю. И ты первым пойдёшь ко дну, друг.

Рей нажал отбой и отбросил телефон. Затем провёл руками по волосам, приглаживая их.

Часы показывали седьмой час – но снова уснуть он уже не мог. И если бы проклятый Торренс зубами не вцепился ему в горло, он уже садился бы на самолёт, чтобы самостоятельно увидеть, насколько «хорошо» всё прошло.

Глава 6. Отрицание

Кирстин начала приходить в себя, когда во сне почувствовала непривычные ощущения, терзавшие тело. К своему ужасу она довольно быстро поняла, что ощущения эти исходят не снаружи, а изнутри.

Что-то двигалось в ней, лёгким зудом проходилось по животу и растягивая её. Именно на этой мысли сознание Кирстин прояснилось достаточно, чтобы понять – где именно она растянута сильнее всего.

Кирстин закричала в иррациональном ужасе, хотя в ощущении, которое она испытывала, не было боли – даже дискомфорт был достаточно слаб, и болезненное желание усилить их напугало Кирстин сильнее всего.

Она попыталась открыть глаза – но ничего не произошло. Вокруг царила темнота – или она попросту ослепла. Даже собственных век ощутить она не могла.

Страх стремительно перерастал в ужас, и Кирстин дёрнулась, силясь ощупать лицо – но тугие ремни удержали её. Руки были прочно зафиксированы над головой, а ноги широко разведены, и щиколотки уже начали затекать.

Кирстин попыталась вывернуться из ремней – желание свести ноги и избавиться от позорного зуда внутри было нестерпимым, но ничуть не помогло.

Ком подступил к горлу, и Кирстин всхлипнула – но слёз на щеках не ощутила.

Кирстин не была религиозна, но в эти мгновения не нашла ничего лучше, чем зашептать молитву, которой бабушка учила её, когда ей не исполнилось и шести лет.

Не к месту вспомнилось, как та умерла – и следом пришла мысль о том, что очень скоро, наверное, умрёт и она сама.

– Этого не может быть… – прошептала Кирстин.

Стремительно всплывали в сознании день за днём все прошедшие недели. Как в дурном кино, медленно разворачивалась в обратную сторону цепочка событий.

Кирстин думала об Охотнике. Дискомфорт, терзавший тело, не значил ничего по сравнению с той болью, которую она испытывала при мысли о своём выдуманном друге. В сравнении со смущением и растерянностью от понимания того, что Охотника не было – а если и был, то Кирстин вовсе его не знала. Она всё придумала и от осознания собственной глупости ещё сильней захотелось плакать.

– Ненавижу тебя, – прошептала она.

Кирстин теперь отчётливейшим образом понимала, что не было ни малейшего повода доверять человеку, который ей писал. Что никогда тот не рассказывал о себе, и все представления Кирстин о нём родились у неё в голове.

«Что он обо мне думал?» – родился несвоевременный вопрос. «Ничего, – ответила тут же Кирстин сама себе. – Он смеялся надо мной».

Кулаки сжались. Кирстин чувствовала себя дурой – но поделать ничего уже не могла. Её захлестнуло отчаяние.

– Помогите! – крикнула она, но так тихо, что сама себе не поверила бы.

Она не знала, где находится, но уже понимала, что здесь никто не станет ей помогать.

– Пожалуйста, за меня никто не… – Кирстин запнулась, передумав договаривать. – Пожалуйста, отпустите меня!

Ответом была тишина. Только мерно жужжал инородный предмет внутри.

Кирстин обнаружила, что если не говорить, то этот предмет – с его тихим жужжанием и странным зудом – оказывается единственным, что она осязает в этой пустоте.

Мысли невольно сосредоточились на нём – и тут же Кирстин показалось, что непрошенное удовольствие становится сильней.

Она едва не заплакала, но не нашла слёз.

От мыслей о происходящем и тем более от ощущений, которые она чувствовала внутри, возбуждение нарастало.

Затем скрипнула дверь, и послышались шаги.

Кирстин завертела головой, но ничего не увидела.

Кто-то протёр влажным кожу на руке, и Кирстин ощутила мгновенный лёгкий укол.

Подступила тошнота, и любые ощущения её покинули.

Просыпаясь второй раз, Кирстин очень надеялась, что всё случившееся – сон. Но она по-прежнему не могла открыть глаза.

Она дёрнула руки – но те оказались так же крепко зафиксированы над головой, как в прошлый раз – или во сне.