Танго нуэво

– Что получится, то и принесите. Попробуем и с ее вещами, – согласился Хавьер. – Тогда сейчас, тан Кампос, я занимаюсь вами, потом в больницу и к себе в лабораторию.

– Я к сеньору Гомесу, потом буду дальше копать, – кивнул Амадо.

– Поддержу компанию. Поеду к Наталии, а дальше будет видно, – согласился Серхио.

Мэр оглядел всех смеющимися глазами и подвел начальственный вердикт:

– Работаем, таны, работаем!

А что? Надо же вдохновлять людей на трудовые подвиги?

* * *

Мерседес и сама не поняла, как согласилась позировать для портрета. Наверное, потому, что набросок, который сделал тан Мальдонадо, ей ужасно понравился. На салфетке была такая красавица…

Она в жизни не такая.

И то, что говорит тан, он, конечно, из вежливости. Но приятно ведь!

И к сеньору Агирре тан Мальдонадо ее лично проводил. И даже попросил о пятиминутной беседе. Хотел лично извиниться, чтобы Мерседес не ругали за опоздание.

Девушка поблагодарила великодушного тана и отправилась для начала к столу. Ей предстояло посмотреть свои же рисунки, только с дополнениями и исправлениями. А потом – справочники.

Да, это все не так просто. Переписать таблицы совместимости тех же камней и металлов, разобраться в особенностях огранки, знать температуры плавления…

Теория и только теория. Для начала. И только потом практика, когда мастер убедится, что ты не напортишь и не ошибешься. И сначала – под его приглядом.

Это вам не кирпичи класть, хотя и те жалко. Но кирпичей много, и стоят они всяко уж дешевле золота и бриллиантов. Ювелиру лучше не ошибаться. Или – для чего и нужно знать очень и очень многое – грамотно скрывать свои огрехи.

Мерседес уткнулась в книжки, а два мастера уединились в кабинете. Причем Гильермо Агирре смотрел на собеседника без всякой симпатии.

– Что вам угодно, тан?

Увы, сеньор Агирре очень не любил тана Мальдонадо. Не любил – и все тут.

Если копнуть глубже… Мальдонадо, конечно, был эпатажным, наглым, противным и вообще сволочью редкостной, но талант у него был недюжинным. Даже невероятным.

А вот сеньор Агирре, при всей своей добропорядочности, был ремесленником. Хорошим, умным, грамотным, но ремесленником. Кто-то летает, кто-то ходит по земле. В мире необходимы и те, и другие, но… как иногда бывает обидно лишенным крыльев!

– Ничего особенного. Я буду приходить каждый день, делать наброски. И прошу не сообщать об этом родным девушки.

– Вы не слишком многого хотите, тан?

Мальдонадо прищурился.

– Нет. Девочка – прелесть, и заслуживает, чтобы ей восхищались.

Гильермо Агирре сдвинул брови.

– Почему бы вам не попросить ее родных, пусть разрешат ей позировать?

– Потому что не разрешат, – отмахнулся Мальдонадо. – У меня нет плохих намерений, но доказывать это зашоренным идиотам я не стану. Больше времени убью, чем пользы добьюсь.

– Они не идиоты.

– Я поговорил с девочкой. Она умненькая, но это книжный ум. Ее развивали, но с жизнью она совершенно незнакома. Она либо сидела дома, либо везде ходила с мамой или папой, со слугами. Это – нормально?

– Хм-м, – таких подробностей Гильермо не знал.

– Она обычная сеньорита. Не ритана. Ее семья не из богатых и знатных. И такой подход? Чтобы девочка даже не знала, сколько на рынке осьминоги стоят? Напоминаю – не ритана!

– Я не знаю, – развел руками Гильермо. – ее бабушка не говорила.

– Она могла и не задумываться об этом. Для девочки все было в порядке, никто не жаловался, а бабушка и дедушка, надо полагать, не расспрашивали детей – настолько внимательно. Ее же не били, не ругали, не морили голодом. А клетка не душит, если ты в ней и родился.

Гильермо только вздохнул.

– Мальдонадо, я вас официально предупреждаю…

– А я еще раз повторяю – мне нужна девушка как натурщица. Вы сами на нее поглядите, Агирре. Она же великолепна!

Мальдонадо осознавал, что можно пригрозить, надавить… а зачем? Проще – договориться по-хорошему. Не всегда, но сейчас и можно, и нужно. Меньше времени потратится, да и палки в колеса вставлять не будут.

– Под присмотром, – сдался Агирре.

– Понятное дело. Вы будете учить, я рисовать. Вот и все. Может, разговаривать. Девочка будет свободнее и спокойнее…

Гильермо сдался и махнул рукой.

Ладно уж…

Все он понимал, в том числе и то, что Мальдонадо не произнес. Может, может тан организовать ему неприятности. Запросто. Так зачем нарываться?

Ладно уж.

Пусть порисует, да и убирается ко всем демонам подземелья. Потерпит мастер дней десять-пятнадцать. Главное, поговорить с самой Мерседес, чтобы та не говорила лишнего.

Мерседес встретила мастера Агирре робкой улыбкой.

– Мастер, простите, что я опоздала.

– Ничего страшного, Мерседес. Надеюсь только, впредь это не повторится.

– Так получилось, – смутилась Мерседес. – Я… тан Мальдонадо сказал, что из меня получится хорошая натурщица.

– Безусловно. Но вы сами понимаете, Мерседес, что репутация у тана Мальдонадо… сложная.

Мерседес кивнула. Имя тана гремело по всему Римату, не захочешь – услышишь.

– Поэтому все ваши сеансы будут проходить только здесь. И только в чьем-то присутствии. Вы согласны с этим?

– Да, сеньор Агирре. А…

– И вашим родным я пока ничего не скажу. Вы об этом хотели попросить?