Танго под звуки пианино

Алик хрустел попкорном несколько минут и смотрел телевизор, иногда посматривая еле заметно на гостью. Не выдержав такой жутко несуразной атмосферы, он нетерпеливо выключил у телевизора звук.

– Так, в чем дело?

– А что?

– Я что, убивать тебя собрался? Я же не сижу с топором в руках. Не стоит так съеживаться.

– Знаете, я, пожалуй, пойду.

– А зачем тогда приходила?

– Просто… просто стало скучно…

– И? В чем проблема? У меня никогда не бывает скучно! Так что давай как-нибудь развлечемся. В шахматы играешь? Раз уж телевизор ты не любишь… Или вот хочешь, ко мне завтра должна натурщица прийти, я покажу, какую красавицу я из нее делаю…

Аня вдруг вспомнила:

– Ой, я совсем забыла! Боюсь, я вас расстрою…

– Ну? – нахмурил брови Алик.

– Тот парень, что принес посылку…

– Что еще натворил этот Денежный Мальчик?

– Он просил передать, что натурщица не придет.

– Почему?

– Не знаю, сказал, что она уже занята.

– Оттяпали все-таки, – причмокнул Алик, и Аня искренне по-доброму усмехнулась. – А чего смешного? Ничего. Я без натурщицы остался… Хотя нет. Смейтесь, все правильно. Вы ж для этого сюда и пришли, что же это я. Может, вы мне попозируете? Из вас-то точно красавица получится, и подправлять ничего не надо.

– Нет, – категорически помотала Аня головой и улыбнулась.

– Вы подумали, обнаженной, да?

– Да.

– Что, думали, раз художник, значит, обязательно обнаженная натура?

– Ну, да.

– Нет, не угадали… – сказал Алик и захрустел попкорном. Аня так пристально и недоверчиво на него смотрела, что Алик не выдержал. – Ладно, успокойтесь, угадали. Да, обнаженная, и что? Но поверьте, я ничего нового там не увижу, художнику важно совсем другое, – нетерпеливо пожал плечом Алик. – А одетой хоть согласитесь?

– Одетой соглашусь.

V

– Когда?

– Только не в семь утра, – вспомнила Аня про утреннюю встречу и чуть улыбнулась.

– А сейчас? – отставил Алик картонное ведерко с попкорном на диван и живо посмотрел на гостью.

– Сейчас?

– Да, сейчас. Как вы… не заняты? Все-таки это тоже развлечение, раз уж в шашки не хотите.

Алик отряхнул руки, встал с дивана и поспешил в ту комнату, где стоял мольберт.

– Я даже не знаю… – промямлила Аня, поправив сползшую шаль, и тоже встала, заглядывая в ту комнату.

– Проходите, – громко сказал Алик, подвигая стул.

Аня вошла в маленькую комнату-мастерскую и огляделась. Черное пианино слева за дверью мешало открываться ей до конца, за пианино стояли все те же ряды многочисленных холстов. Паркет у мольберта был заляпан краской.

– Почему вы не подстилаете клеенку?

– Мастерская должна иметь лицо, – ответил Алик, приготавливая место. – У меня это лицо уже есть. Оно перед вами. Не нравится?

– Нравится, в этом что-то есть, но не думаю, что понравится вашей жене.

– Именно поэтому у меня ее нет. Садитесь.

Аня опять осмотрелась, увидела сзади себя кресло, на котором лежала та самая книжка, которая была в посылке, судя по размерам, переложила ее на пианино и скромно присела, чуть опустив с плеча шаль. Книжка о художниках классической школы.

– Вам так удобно?

– Да.

Алик сомнительно повел бровью и принялся за работу.

Он писал красками, хоть и думал вначале сделать портрет углем или тушью. Что-то подтолкнуло его сразу начать серьезную работу.

Алик не славился среди знакомых многочисленными заказами, но если они все же приходили, то праздник был неописуемый. Теперь он, конечно, реагировал на такие события с прохладцей, но радость оставалась.

Аня оказалась хорошей моделью. Сидела смирно, даже ничуть не изменив позу.

– Ты не устала?

– Нет. Мне даже нравится. Я раньше никому не позировала.

– Может, поэтому ты так стараешься.

Холст немного дрожал на мольберте, и этот звук добавлял работе усердности, как показалось Ане. Натянутый холст Алика, как часто бывало, немного пошел пропеллером, но он уже к этому привык и не замечал.

– Шаль фактурная очень. Да и само лицо необычное. Сложно рисовать. Может, вы кушать хотите?

– Нет. Не хочу, спасибо. Только у меня одна просьба… Не будите меня больше по утрам. Я не бегаю.

– Жаль… Да это я, честно говоря, из вредности.

– Я так и поняла.

– Не обижайтесь. Просто я очень расстроился, когда узнал, что мне не достанется квартира. Это была последняя надежда на место. Видите же, что делается? – указал он кивком на холсты.

– Играете? – спросила спустя несколько секунд Аня, намекая на пианино.

– Немного.

– Здорово.

– А вы нет?

– Нет. Меня мама пробовала научить, но так и не смогла.

– Почему?

– Я сказала, что уже все умею после двух занятий.

– Да, – засмеялся Алик, – это на вас похоже.

– Я вынуждена принять это как оскорбление.

– Вы тоже вредная, как и я.

– Не парируйте.

– А вы не грубите.

– Я сейчас уйду, и у вас не останется ни одной модели.

Алик перестал рисовать и пристально посмотрел на Аню, держа одну из кисточек во рту и поставив руку на пояс.

– Ладно, больше не буду, – сказала она.

Алик снова стал рисовать.

– А до которого часа вы можете мне позировать? – спросил он с кисточкой во рту.

– Только не очень допоздна.

– А «очень допоздна» это для вас сколько?

– Час-два ночи.

– Ох ты! – оценил Алик, уже освободив зубы от кисточки. – Вы сова, да?

– Да. А вы нет?