Танго смерти по-киевски

При помощи Гоши — я узнал, что единого рынка как такового нет, а есть несколько рынков на одной территории, контролируемых различными криминальными группировками. Но мне ничего не угрожает, потому что я покупатель — и если, к примеру, кто-то на территории рынка возьмет меня на гоп-стоп, то хозяева Куяльника найдут этого затейника и оторвут ему яйца. Потому что если грабить покупателей — то никто на рынок не пойдет, и бизнес — умрет.

Все это Гоша рассказывал мне, везя меня по рынку на старом, но ходком Иж 2126 Ода, которых еще немало встречалось на украинских дорогах…

К моему несколько необычному видению моей будущей машины — Гоша отнесся с полным пониманием и уже к вечеру — я отдал двенадцать тысяч долларов и стал обладателем Ниссана Террано — не японского, а европейского, который в Испании выпускался — отличная, крепкая и неприхотливая машинка. Деньги — я получил через Вестерн Юнион, которых в Украине как грибов после дождя сейчас. Скажете, переплатил? Да, но эта машина была чистой, не угнанной, и местные умельцы «зробили» в ней больше десятка самых разных тайников. Такая переделка машины — на Украине распространена, она нужна для контрабанды сигарет через границу. Некоторые мастера умудряются сделать тайников под две — три коробки сигарет — не блока, а именно коробки.

Вознаградив Гощу за усердие двумястами евро — я, на своей новой машине направился на север. По той дороге, по которой я ехал год назад, уходя в Приднестровье.

Тогда я был не один…

* * *

— Обидно…

— Что?

— Обидно, говорю…

Я прислушался. Они были совсем рядом…

— Здесь никого немае!

— Вони десь тут! Шукайте по всей нейтралке!

— Что — обидно?

Игорь, украинский полицейский офицер, с которым мы вместе попали в мясорубку и сейчас вместе пытались попасть в Приднестровье — плюнул перед собой.

— Развели как… лоха. Ведь видел, что ничего доброго не будет… видел. А все равно — поверил…

— Лучше сделать и жалеть, чем не сделать и жалеть — шепотом ответил я

Вместо ответа — Игорь вдруг встал в полный рост, поднял над головой автомат и пошел к дороге.

— Куда?! — почти крикнул беззвучно я, но Игорь меня уже не слышал. Он сделал свой выбор — мертвый лев лучше живого пса. Каждый делает свой выбор сам[27]…

Год назад — мы уходили на Приднестровье. Вот здесь, на дороге — нас догнали… вон, даже осколки стекла на обочине остались. Мы расстреляли посланную вдогонку банду… а может и не банда это была. И поехали дальше.

И я — еду дальше…

А вот здесь — мы съехали с дороги. Дальше — граница с никем не признанным Приднестровьем. Там — украинские пограничники убили Игоря…

— Стий! Брось зброю! На колини!

— Я офицер полиции!

Очередь…

Фамилия Игоря была Этинзон, он был евреем. Вместе с семьей переехал из Львова в Одессу, почему… он никогда не говорил — но я подозреваю, почему. Во Львове — нет места не только русским, но и евреям, мы для них — чужинцы. Памятай, чужинец, тут господарь украинец. Резать конечно не будут — но жизни не дадут. Своей жизнью — Игорь опроверг все националистические бредни, которые есть что в России, что в Украине — про евреев. Он, еврей и чужинец, пошел до конца. Не свернул с пути, когда свернул даже я. Рассказал правду о банде убийц во главе с генералом ЗСУ. И поплатился за это жизнью…

Вон там они его убили…

Я достал из багажника саперную лопатку. Сориентировался. И начал копать…

* * *

СВД, два Калашникова, РПК, Глок, два ПМ. И Барретт REC-7, я закопал его у самой границы, чтобы не идти с ним через границу, не рисковать. Это все — трофеи с нашей той войны, против всего криминалитета Одессы. Все это — лежало здесь целый год вместе с двумя тысячами долларов и дожидалось меня.

И дождалось…

Взял Глок, ПМ и, подумав, Барретт. Остальное — аккуратно закопал тут же, положив поверх пласты подрезанного дерна. Пусть лежит…

* * *

Ночь — я переночевал в машине. А на следующий день — уже лежал в засаде у дороги Одесса-Килия, ожидая гостя.