Танго втроем + бонус

– Саша! – крикнула, переходя на «ты», какое «вы», когда халат уже распахнули, руки жадно шарят по телу, а губы пытаются найти мои. От него пахло алкоголем и сигаретами, я отвернулась, уклоняясь от поцелуя. – Там твоему отцу плохо!

Ноль внимания. Все его внимание было поглощено мной. А мои мысли настолько заняты Игнатом, что я даже в панику не впала. Что изнасилование, когда рядом человек умирает? Надо просто вывернуться. Надо донести до его затуманенного алкоголем мозга, что вообще происходит. И тогда и Игнат будет спасен, и моя весьма условная честь.

Я уперлась в его грудь руками, отодвигая от себя, и начала отталкиваться от матраса ногами в надежде выбраться из-под мужчины. Но он был сильнее и разгадал мой маневр. И даже разозлился. Стиснул руки до боли, не жалея, запрокинул наверх, удерживая над моей головой. И тут я поняла, что все всерьёз. Что меня и правда возьмут и изнасилуют, и никто и не вздумает меня спасать. Просто не узнает. И что Игнат останется без помощи и, возможно, даже погибнет. Надо действовать. Делать хоть что-то.

Я воспользовалась моментом, когда Александр пытался избавиться одной рукой от своих брюк и ослабил хватку, дёрнулась вперёд, и со всей дури ударила его лбом в лицо. В голове загудело, боль стрельнула к ушам и утихла. Ему больнее, однозначно. Толкнула его ногами, сталкивая на пол, он скатился почти послушно, пьяный, запутавшийся в так и не снятых до концах штанах. Отпрыгнула от постели сама.

– Ты, блядь, больная! – крикнул он. – Ебнутая! Я тебя сейчас поймаю и урою!

Он встал, чуть покачиваясь, вытирая кровь, которая текла из носа, капала ему на грудь. Теперь он точно выглядел фирменным маньяком, я даже назад попятилась.

– Ваш отец умирает! Вы понимаете?

До него наконец дошло. Он вышел из спальни, я слышала, как хлопнула дверь комнаты Игната. Посмотрела на постель – все бельё перевернуто. Сдернула простыни и одеяла, потрясла ими, пытаясь отыскать телефон. Перестаралась. Он упал с глухим стуком и вроде с небольшой высоты, но внешне не повреждённый сенсор перестал реагировать на прикосновения. Я выругалась, побежала обратно, уж у Александра телефон точно есть.

Он сидел на корточках на полу и рассматривал ампулы. Подобрал одну из них, посмотрел на свет. Цокнул, даже удовлетворённо. Это удовоетворение было настолько не к месту, что я почувствовала, как расползается липкой волной страх.

– Ты убила моего отца. Старого, парализованного человека. Ну вот не стыдно тебе?

– Не говорите глупости. И ваш отец жив, ему врач нужен.

Он встал, пошёл на меня. Я снова попятилась. Самое главное – сохранять дистанцию.

– Ты знала, что у отца непереносимость этого препарата? Зачем ты вколола его? Что вы не поделили?

– Придите в себя, – я не теряла надежды достучаться до его разума. – Это лекарство я колю ему каждый день.

– Это?

Он показал мне ампулу. Я ахнула – её здесь быть не должно. Сердечник Игнат на это лекарство реагировал очень плохо, о чем мне говорили ещё в первый день. Перевела взгляд на Александра – кажется, он наслаждался происходящим.

– Убила старика, – снова произнёс он.

А потом схватил меня, закинул через плечо, вынес из комнаты. Я брыкалась и кричала, я не понимала, что происходит вообще. Не будет же он заниматься сексом, когда его отец на смертном одре?

Перед моим взором плыли сначала аккуратно уложенные половицы паркета, потом ступени, снова ступени… Меня несли в подвал.

– Ты сумасшедший!

Он внёс меня в одну из комнатушек, назначения которой я и не знала, ни разу не спускалась в подвал. Бросил на пол, нисколько не церемонясь моей сохранностью. Я ударилась копчиком так, что слёзы брызнули из глаз, а я стараюсь не плакать на людях, не стоит доставлять им такого удовольствия. Но сдержаться не сумела, боль не унималась, пульсировала огнём.

– Убила моего отца, – снова произнёс он. – И сбежала. А пока тебя будет искать полиция, мы с тобой славно развлечемся.

И ушёл. Запер за собой металлическую дверь. Я слышала, как лязгает засов. Превозмогая боль, бросилась вперёд, стучала, билась, кричала ему, что я не убивала, что нужно вызвать скорую помощь, что он пьян и не отдаёт себе отчёта в своих действиях, но бесполезно.

Сорвав голос, я села на холодный бетонный пол. Под потолком горела тусклая лампочка, показывая мне, насколько все безрадостно. Голые стены, пол, узкое окошко так высоко, что мне до него не достать. И все. Абсолютно пустая комната.

Я засмеялась. Мне и правда было смешно. Дико. Невозможно. Такая ирония – преодолеть свои страхи для того, чтобы сломать жизнь другому человеку, и в результате сидеть в этом каземате, обвиненной в убийстве человека, который наверняка ещё дышит, и ждать, когда пресытившийся радостями жизни мужчина придёт для того, чтобы за счет моего тела и моих криков развлечься и потешить уязвленное самолюбие. Прекрасно. А Максим, ради которого все это затевалось, наверняка спит на свежих простынях, обнимая свою невесту. А может быть, даже делает ей ребёнка, нового, живого, не Даньку.

Глава 4