Танго втроём. Неудобная любовь

— Значит, всё-таки дотянулась Наталья до твоего горла? — горестно подытожила Анфиса, и уголки её губ глубоко вдавились в кожу.

— Не спеши, мама, крест на мне ставить, на чьё горло наступила Крамская, покажет время, она свой ход сделала, а значит, следующий — мой.

* * *

— Ниночка, смотри, чтобы пирожки не подгорели, ты же знаешь, Михаил Викторович не любит, когда снизу корка. — Размякнув, словно подтаявшее масло, Крамская прикрыла глаза и, вальяжно откинув голову на гобеленовую обивку модного кресла, с удовольствием отдалась в руки маникюрши.

Слава богу, неприятности с прислугой окончились: своевременно перейдя в мир иной, мама Ниночки оказала любезность многим: и не только дочери, последние полгода буквально разрывавшейся на части между тремя домами, но в первую очередь и себе самой. На самом деле, закруглиться со своим полунищенским существованием этой особе следовало бы гораздо раньше: что за удовольствие, вечно считать гроши и видеть свою единственную дочь в прислугах? Сочувственно причмокнув, Крамская прислушалась к звукам на кухне: бедная Ниночка, уже сорок, дожила практически до седых волос, не за горами старость, а у неё из-за больной матери — никакой личной жизни.

В свои сорок пять Наталья Юрьевна старухой себя отнюдь не ощущала и о старости думать не спешила: возраст женщины измеряется не датой её рождения и даже не состоянием души, хотя и это тоже немаловажно. Мерилом достоинств женщины является её кошелёк, это он открывает перед ней двери в любое общество и очерчивает круг её возможностей.

Женщина просто обязана быть интересной, но смазливая молоденькая мордашка — отнюдь не залог жизненного успеха. Молодость быстротечна, и никакое обаяние не продержится долго, если изо дня в день тебя окружают лишь тарелки в раковине с немытой посудой и тазы с чужим грязным бельём. Обаяние — это не черты внешности, это внутренняя уверенность в завтрашнем дне, возможность поступать по-своему и любить себя такой, какая ты есть.

Бесспорно, Ниночка — добрейшее существо, но доброта ещё никогда никого богатым не сделала, и потому пирожки пекут одни, а кушают их совершенно другие. Вот взять хотя бы Мишку: чтобы удержать такого в ежовых рукавицах, одной доброты недостаточно, тут требуется приложить соображение. Если для поддержания его престижа нужно блеять на людях овцой и смиренно заглядывать ему в рот, что ж, извольте, она готова, от неё не убудет. Пусть Крамской расправляет крылышки и до поры до времени ощущает себя орлом. Но что касается её личной выгоды и уж тем паче безопасности — увольте, убытка нести она не намерена, ощипать Мишке перья и перекрыть кислород она сумеет в две секунды.

Закончив с полировкой ногтей, маникюрша принялась за руки и, усердно проходя каждый сантиметр кожи по нескольку раз, начала втирать плавными круговыми движениями ароматный жирный крем. Чувствуя, как по всему телу побежала тёплая волна, Наталья расслабленно опустила плечи и едва заметно улыбнулась. Наверное, со стороны она напоминала безвольную тряпичную куклу, не способную не то что пошевелить рукой — моргнуть глазом.

Ну и пусть, на мнение окружающих Крамской было давно глубоко наплевать. Если за услугу деньги были внесены сполна, (а элитной маникюрше было уплачено по самым высоким расценкам, дешёвки Крамская не позволила бы себе никогда), под этим заранее подразумевалось, что в основную стоимость процедуры могут входить какие-то побочные, второстепенные нюансы, за которые полагается небольшая надбавка, только и всего.

Интересно, если бы ей заблагорассудилось делать педикюр в ванной или, к примеру, в постели, и она сообщила бы об этой своей забавной прихоти, как бы отреагировала дорогая маникюрша Людочка? Наверняка на её лице не дрогнул бы ни один мускул. Только внизу маленькой серенькой бумажки со счётом стало бы на один нолик больше. Конечно, с классиками спорить сложно: высокая мораль, торжество добра и прочая ерунда, несомненно, существует, и богатство, разлагающее до основания слабые человеческие души, — смертельный яд, но не всегда, а лишь в тех случаях, когда ты его принимаешь слишком малыми дозами…

— Наталья Юрьевна, с руками всё. Педикюр делать будем? — При взгляде на состоятельную клиентку, глаза Людмилы профессионально потеплели, выражая немое обожание.

— Конечно, Людочка, можете приступать, я в вашем полном распоряжении, — умиротворённо отозвалась Крамская. Вытянув руки перед собой, Наталья привередливо осмотрела каждый ноготок и, по всей видимости, удовлетворённая результатами ревизии, бросила милостивый взгляд на ожидавшую её слов, словно приговора Верховного суда, Людмилу. — Всё в порядке, милочка, переделывать ничего не стоит, мне нравится.

Костеря в душе спесивую клиентку последними словами, Людочка облегчённо улыбнулась и, преданно глядя в вылинявшее лицо своего толстого потенциального кошелька, с придыханием проворковала в ответ:

— У вас бездна вкуса, Наталья Юрьевна, с такими интеллигентными людьми, как вы, всегда приятно иметь дело. Ноготки ног будем делать с покрытием?