Таня Гроттер и Исчезающий Этаж

«ТИБИДОХС – ШКОЛА МАГИИ ДЛЯ ТРУДНОВОСПИТУЕМЫХ ЮНЫХ ВОЛШЕБНИКОВ. БЕЛОЕ И ЧЕРНОЕ ОТДЕЛЕНИЯ».

Только теперь к этой надписи добавилась еще одна, более мелкая, но зато четкая:

«НА ГЛАВНУЮ ЛЕСТНИЦУ ВХОД ВОСПРЕЩЕН!»

У ворот прохаживался одетый в овечьи шкуры мрачный циклоп с секирой. Под его единственным глазом багровел здоровенный фонарь. Должно быть, братья-богатыри Усыня, Дубыня и Горыня опять поленились выучить пароль.

Тане захотелось поскорее оказаться внутри, увидеть Ваньку Валялкина, Баб-Ягуна. Захотелось посмотреть, как изменился Тибидохс за те томительные недели, что она прожила у дяди Германа и тети Нинели. Она направила смычок вниз и стала быстро снижаться.

– Эй, эй, поосторожнее! Не дрова везешь! Мне мои косточки еще не надоели. Они мне дороги как память! – послышался знакомый вопль.

Обернувшись, Таня увидела Гробыню. Девочка из черных магов висела на шланге, болтая в воздухе ногами. Ее барахлящий пылесос куда-то исчез. Гробыня сообщила, что талисман развязался в самый неподходящий момент и при произнесении «Грааль Гардарика» пылесос попросту срезало.

Поигрывая секирой, циклоп загородил девчонкам дорогу.

– Пароль! – рявкнул он.

– Парусник! – сказала Таня.

– Это старый пароль, – заупрямился циклоп. – Нужен новый!

– Запросто! Подбитый глаз! – насмешливо встряла Гробыня.

Поручик Ржевский в чемодане радостно заржал, а циклоп побагровел от злости. Его единственный глаз, окруженный фиолетовым сиянием фонаря, стремительно стал вращаться в орбите и покрылся десятками синеватых прожилок.

– Что? Что ты сказала? А вот этим вот по кумполу не хочешь? – проревел циклоп, занося над головой секиру.

Гробыня завизжала.

– Девочек нельзя бить, – быстро сказала Таня.

Циклоп задумался.

– Даже секирой? – уточнил он.

– Секирой тем более. От Медузии влетит.

Циклоп еще с минуту подумал и грустно опустил секиру.

– А без пароля все равно не пропущу! – сказал он злорадно.

– Тогда позови Сарданапала. Или кого-нибудь из преподавателей, – предложила Таня.

– Не-а, – замотал головой циклоп. – Не буду звать.

– Почему не будешь?

– А потому, что неправильные пароли говорите. Издевательские, – заявил циклоп и обиженно повернулся спиной.

Неожиданно Таня засмеялась и толкнула Гробыню локтем.

– Чего ты? – поморщилась Гробыня.

– Посмотри вон туда! – прошептала Таня.

Склепова посмотрела и тоже стала хохотать. На спине у циклопа мелом было крупно выведено: «Русалочий хвост». Тане показалось, что она узнала почерк Ваньки Валялкина.

– Эй, я вспомнила! Пароль – «русалочий хвост»! – громко сказала она.

Циклоп так удивился, что даже сел на землю.

– Вот и ты тоже… Все почему-то не знают, а потом догадываются, – убито пожаловался он. – Да, точно, «русалочий хвост». Знаете, кто его придумал?

– Поклеп Поклепыч? – легко угадала Таня.

– Угу, он самый. У него теперь все пароли русалочьи. Позавчера была «серебряная чешуя», три дня назад «люмпомпусечка»… У меня от этой «люмпомпусечки» просто язык узлом завязался! Ладно, шут с вами, топайте.

Циклоп неуклюже поднялся и открыл тяжелые ворота. Только теперь, шагнув на первую из множества каменных ступеней, ведущих к Большой Башне, Таня окончательно уверилась, что очутилась в Тибидохсе, в своем Тибидохсе…

Она поднялась на дюжину ступеней, увидела свисающий сверху канат, тяжелое колесо подвесного моста, знакомый скол на дубовых дверях кладовки, и глаза у нее защипало. У Тани появилось ощущение, что она наконец оказалась дома, в том единственном доме, который мог у нее быть.

– Ох, мамочка моя бабуся! – восторженно завопил кто-то хорошо знакомый.

Навстречу ей уже бежали Баб-Ягун и Ванька Валялкин.

Глава 7 Скатерть-самооборонка и куриное заклятие

На следующий день с утра, как и обещала Медузия, в Тибидохсе начались занятия. Ученикам не дали отдохнуть ни одного дня. Перед занятиями Сарданапал и Медузия собрали всю школу в Зале Двух Стихий.

Кругленький Сарданапал был одет в новую мантию. Рядом с академиком Черноморовым, высокая и строгая, стояла Медузия. Поклеп Поклепыч, похожий на нахохлившегося ворона, сидел в стороне на небольшом стульчике. На коленях у него лежала толстая пачка пергаментов. Над пергаментами само собой порхало обдерганное гусиное перо и что-то быстро записывало. Вид у этого гусиного пера был самый что ни на есть кляузный и доносительский. Изредка Поклеп Поклепыч поглядывал на пергаменты и как-то нехорошо усмехался.

– Не нравится мне этот тип. Как ты думаешь, что он там записывает? – прошептал Ванька.

– Не знаю, – честно сказала Таня.

– А я думаю, что наши проступки, которые мы совершили в мире у лопухоидов, – предположил Валялкин.

В этот момент Поклеп Поклепыч с каким-то особым злорадным выражением поднял глаза и взглянул на Таню, что помогло ей окончательно увериться в правоте Ванькиных слов. Обдерганное перо ловко нырнуло в чернильницу и помчалось к очередному пергаменту.