Таня Гроттер и пенсне Ноя

Испытывая, как инструмент слушается ее здесь, внутри Дубодама, Таня сделала по залу небольшой круг. Контрабас рыскал и высоко задирал гриф, но это происходило скорее из-за Ягуна, который слишком уж отклонился назад. Одновременно Таня внимательно изучала огненный проход. Существовало кое-что, что крайне ее тревожило. Почему арка защищена только с двух сторон и внизу под ней нет огня? Не для того ли, чтобы у того, кто станет прорываться, осталась возможность смалодушничать и в самый последний момент отклониться, избегая контакта с пламенем? А если так, то попытка прорыва скорее всего одна-единственная, и если они в первый раз свернут в сторону, то арка просто погаснет, и они с Ягуном навсегда застрянут здесь, в кромешной тьме, и не смогут уже ни вернуться той же дорогой, ни прорваться вперед, к Ваньке. Пройдет какое-то время, и, кроме трех кучек праха снаружи, появятся еще две внутри.

Таня решила, что пролететь нужно точно между двумя полукружьями, не коснувшись ни одного из них и постаравшись подгадать момент, когда пламя ослабеет. Это происходило примерно раз в минуту и продолжалось несколько коротких секунд.

Приготовившись, она стала выжидать момент. Она старалась не думать об огненном полукольце просто как о препятствии, вроде тех, что иногда вывешивал на драконбольном поле Соловей О. Разбойник. «Пустяк, просто арка!» – внушала она себе, сознательно принижая то значение, которое имели дальнейшие ее действия. Это была единственная возможность не поддаться панике.

– Давай! – крикнул вдруг Ягун. – Давай!

Таня взмахнула смычком и помчалась навстречу жару. Круг с опавшим пламенем стал приближаться. Но Таня не совсем угадала время. Контрабас не сделал еще и двух третей пути до круга, а языки пламени уже взметнулись, смыкаясь к центру и оставляя лишь узкую лазейку.

Таня действовала по наитию. Сомневаться или притормаживать было уже поздно.

– Торопыгус угорелус! – крикнула она.

Надрывно загудев струнами, разогнавшийся контрабас рванулся вперед. Несколько мгновений он вполне мог продержаться на скоростном заклинании.

Пламя ослепило Таню. Ей почудилось, что она вся в огне, что ее лицо и руки превратились в сухой жар. На самом же деле пламя лишь лизнуло полировку контрабаса. Таня закрыла глаза, спасая их от огня. А потом контрабас вдруг ухнул вниз, не выдержав торопыгуса.

Когда Таня открыла глаза, темный зал и огненный обруч исчезли. Контрабас лежал рядом. Должно быть, его подхватил Ягун, который стоял тут же с опаленными бровями и красным обожженным носом. Таня с удивлением обнаружила, как похож Ягун на свою бабусю.

Они находились в просторной и светлой зале, убранной не без роскоши. Тяжелая бархатная портьера разделяла ее на две части. Перед портьерой, преграждая им путь, на горе костей помещалось массивное и очень пухлое существо неопределенного пола. У него было две головы – каменная и глиняная. Первая голова была головой старца, вторая – головой молодой женщины. Жирный мягкий торс чем-то напоминал тела богов Древней Индии. Две из четырех его рук лежали на бедрах, две были скрещены перед грудью. Во всей его фигуре была какая-то одутловатая неподвижность.

Ягун попытался обойти существо и заглянуть за портьеру, но так и не смог приблизиться. Расстояние между ними не сократилось ни на сантиметр. И еще одна странность: в какую бы сторону ни устремлялся Ягун – между ним и портьерой все время оказывался двуглавый.

Поняв, что ему не пройти эту залу и за целую вечность, Ягун остановился и беспомощно посмотрел на Таню.

– Тут какая-то пространственная магия. Похоже, мы застряли, – сказал он.

В этот момент голова старца разомкнула губы.

– Я Ицатва. Тот, кто хочет пройти дальше, должен ответить на вопросы. Не станете отвечать – останетесь здесь и умрете от голода. Рискнете и ответите неверно трижды – ваша смерть будет быстрой… Что останется, если я заберу ваше дыхание, ваш след и вашу тень?

– Останусь я! – наудачу вякнул Баб-Ягун.

Ицатва не ответил. Он явно был из тех, кто не тратит времени и сил на лишние слова. Но Баб-Ягун в ту же секунду ушел в пол по пояс. Он не ощущал боли, увидел лишь, что вокруг его ног сомкнулся сплошной камень. Нечего было и думать о том, чтобы освободиться. Таня увидела, что Баб-Ягун побледнел.

Таня постаралась расслабиться. Впервые в жизни она жалела, что не родилась Шурасиком. В мире магов вообще популярны философские загадки. Загадки же типа «два конца, два кольца, посередине гвоздик» являются исключительно изобретением лопухоидов. «Искренность, друзья мои, только искренность. Думайте сердцем, ищите всеобщее – то, что объединяет всех. Голова здесь дурной советчик», – нередко говаривал Сарданапал, сам любитель подобных ребусов.

На что-то смутно надеясь, Таня поднесла к глазу стеклышко Ноя и посмотрела сквозь него на Ицатву, но это не приблизило ее к разгадке. Ицатва остался Ицатвой – он не стал ни лучше, ни безобразнее.