Танк смерти (сборник)

— Встать! — заорал он по своей обычной привычке. Но никто из полицейских, всегда в страхе трепетавших перед ним, не соизволил даже шевельнуться. Они продолжали лежать, так неучтиво вытянув перед ним свои ноги.

Напуганный до смерти, с вытаращенными в ужасе глазами, он нырнул в большой железный шкаф. Через три минуты жизнь в Токио возобновилась снова. И никто, кроме начальника полиции, не знал об этом негаданно-таинственном усыплении. Дочь великого императора, принцесса Цюжукай, пробудившись, некоторое время сладко зевала и нежилась в постели. Потом поднялась и, мягко ступая, направилась в свою зеркальную комнату, как это проделывала она ежедневно после сна. Без всякого стеснения, ленивым движением скинула с плеч атласно-шелковый халат, и тотчас все четыре стены из ярких зеркал отразили обнаженное, грациозно-гибкое тело юной красавицы. Потягиваясь и кокетничая, поглядывая то вправо, то влево, весьма довольная собой, она долго красовалась перед зеркалами. Все крутилась и смеялась, становилась в жеманные позы, любуясь бархатистой белизной своего тела, нежно льющимися изгибами тонкой талии и красотой стройных ног.

В эти самые минуты в одной из комнат своего обветшало-старинного дома на окраине Токио сидел, уставившись в зеркальце, профессор империи Кувяси. Могучий телом, лег тридцати пяти человек. Маленькое круглое зеркальце умещалось в его ладони, и он, не отводя глаз, смотрел в него с особым сладострастием. Кувяси видел обнаженную принцессу Цюжукай. Вот на всю площадь зеркальца ее округло-белая, трепетно вздымающаяся грудь.

Кувяси облизнул сухие губы, сжал ладонь и, жарко дыша, снова разжал ее, повернул зеркальце и в нем Цюжукай уже в другой позе. Близко, совсем близко ее припухло-алые, вздрагивающие, так и притягивающие к себе губы. Не выдержав, вздохнул, повернул еще, и зеркальце показало изнывающему профессору всю нежную шелковистость ее нетронутой солнцем шеи. У Кувяси помутнело в глазах, голова пошла кругом, и он, валясь набок, забился в жгучей дрожи, прижимая к груди зеркальце. Ему чудилось, что он в ласкающих объятиях красавицы-принцессы. А когда поднял голову и снова жадно взглянул в зеркальце, в нем уже не было никакого изображения. Встал, недовольно вздохнул, поправил сползший в сторону галстук, подошел к телефону.

— Полиция? — спросил со всей важностью.

Начальник полиции генерал Цусимото сидел, нахохлившись, в своем кабинете и, никого не впуская к себе, все еще с каким-то страхом думал о недавнем, так потрясшем его событии. Его так и подбросило в кресле, когда раздался неожиданно-резкий телефонный звонок. Он схватился за трубку.

— Говорите… Говорите же, что надо? — произнес он с дрожью в голосе и так торопливо, будто за ним гнались враги.

— Начальник, — сказал профессор, — когда народ Токио уснул на три минуты, бодрствовали только вы. Не вздумайте сообщать. Никто не должен знать об этом, в противном случае не ждите от меня пощады.

У начальника затряслись руки и губы, не то от страха, не то от гнева. Он выронил трубку. «О, упаси всевышний!..» — забормотал он, будто охваченный приступом лихорадки. Человек, который усыпил весь город, выходит, здесь?! Начальник поднял трубку.

— Вам известно, по какой причине вы не спали, когда спал весь Токио? — спросил профессор.

— Нет, — сказал начальник, меняясь в лице.

— Взгляните на свою ладонь…

«О-о, почему я этого не заметил?» — содрогнулся начальник, увидев на ладони маслянисто-желтое шершавое пятно, наподобие пыльцы, остающейся на пальцах от крылышек мотылька или бабочки. Стараясь успокоить себя, начальник уселся поглубже в кресло и задумался. Постепенно начал настраивать себя на мысль, что теперь вся судьба Токио в его руках. Это приободрило его и несколько рассеяло его испуг. А вскоре он и вовсе заважничал:

— Кто же, если не я, ответит за это безобразие в Токио?! — вскинулся он, словно готовый к любым чрезвычайным действиям. — Нужно немедленно найти его!

Вошел, низко кланяясь, секретарь.

— Сейчас же собери у меня всех агентов и сыщиков. Есть срочное… Да-да, государственной важности дело, — сказал начальник, сурово сдвинув брови. Секретарь выскользнул за дверь.

Генерал вспомнил о ладони. И снова в него вселился угнетающий страх. Пугаясь, старается не смотреть на свою правую руку, отодвигает и прячет ее за спину. Она кажется ему чужой и даже не рукой, а какой- то чертовщиной, пиявкой, присосавшейся к его телу. «Ай-яй, так немудрено превратиться и в ребенка», — отгоняет он от себя страх. Но из этого ничего не получается. «Сегодня я пожимал руку только одному человеку. Кто же… Кто же это?» Нет, не может вспомнить. Не дает думать, не дает сосредоточить мысли ладонь. Мешает и наводит ужас.

— Надо найти, надо найти!

Голова вспухла от всего этого. Да и сердце не на месте. Начинает мучительно вспоминать, кому он пожимал сегодня руку, а то, вздрогнув, похолодев весь, косится на свою ладонь…

— Воды, воды, дайте воды! — вскричал, задыхаясь, генерал.

* * *