Танки повернули на запад

Одна из женщин развернула передо мной отпечатанную в ярких красках афишу. Девушка с завитыми локонами в накрахмаленной наколке подавала обед дружелюбно глядевшей на нее семье благодушного бюргера. На другой картинке та же девушка в небольшой комнатке писала за столом письмо. На этот раз ей дружелюбно улыбался Тарас Шевченко с портрета, висевшего на стене.

- Нет, вы только подумайте, товарищ генерал, - возбужденно говорила маленькая женщина,- за кого они нас принимают? Поезжай, дура, в ихний проклятый райх, они тебя, темную, человеком сделают, крахмальный передничек носить научат, ихним кобелям прислуживать...

Она с яростью разорвала плакат.

Тягачи буксировали трофейные машины, на бортах которых появились надписи мелом: "Бензин", "Запчасти", "Снаряды".

От Бойко я узнал, что Подгорбунский с разведчиками послан вперед, охрана складов поручена какому-то взводу.

- То есть как взводу? - удивился я и тут же направился к складам.

По мере приближения к ним, улицы становились все оживленнее, и транспортер двигался все медленнее. Водитель не переставал нажимать на кнопку клаксона.

Не доезжая до складов, я слез с транспортера и пошел пешком. Не сделал и трех шагов - навстречу долговязый железнодорожник со своими приятелями. На рукавах красные повязки.

- Вы куда? - поинтересовался я.

- Нашего старшого, Володю, вперед послали. Приезжал тут один подполковник. "Не разведчику, - говорит, - макароны сторожить". Вместо него прислал другого лейтенанта, конопатого. А тот велел нам домой идти. Не ваше, мол, дело охрану нести... Там у них якась-то кутерьма заваривается, - долговязый махнул рукой.

- Вы не спешите? - спросил я.

- Да куда ж нам спешить?

- Тогда давайте со мной.

- Ай да, дружина, - скомандовал железнодорожник.

Склады кое-кого манили к себе. Было тут и бескорыстное любопытство. Было и желание поживиться.

Изголодавшееся население тоже тянется к таким помещениям, от подвала до крыши набитым всякой снедью, тем более что в городе за время оккупации выплыл на поверхность всякий сброд.

"Конопатый" лейтенант метался по огромной территории склада от одних ворот к другим, размахивал сизовато поблескивающим, наганом. Какие-то люди уже деловито выкатывали огромные, как мельничные жернова, колеса сыра. Кто-то нежно прижимал к груди темные бутылки рома. Кто-то бережно нес ушанку, насыпанную до краев сахаром...

За время наступления у иных появилось легкое отношение к трофейному добру. Это же, дескать, отбитое у врага, чего стесняться.

Здоровый детина, картинно распахнув на груди шинель, орал:

- Я от Сталинграда вон докуда допер и что же, шоколаду плитку не заслужил? На, стреляй!

Потерявший терпение, охрипший лейтенант тыкал в грудь бойца наганом. И, право же, у меня не было уверенности, что он не выстрелит. Кое у кого из офицеров, особенно молодых, сложилось мнение, будто личное оружие - самый веский довод, когда надо убедить подчиненного.

Я резко отвел лейтенантскую руку с наганом.

- Уберите сейчас же.

Лейтенант оторопело уставился на меня, застегнул кобуру, вытянулся. Солдат торопливо застегивал шинель. Толпа молчала.

- Разрешите быть свободным? - прерывающимся голосом спросил боец.

- А как же шоколадка? - в свою очередь спросил я. - Ведь от Сталинграда шел? Небось заслужил плитку;

Может, из-за этой плитки и освобождал город?

Солдат не отвечал.

- Человек, который от Сталинграда до Казатина людям свободу нес, заслужил великую благодарность народа. А вы ее на кусочек шоколада променять хотите. Все, что мы делаем, делаем для народа, и все, что у врага отвоевы- -ваем, принадлежит народу до самой последней крошки. Сколько мы голодом иссушенных ребятишек видели, женщин и стариков голодных?.. Идите! - приказал я.- Все идите, чтобы ни одной души здесь не было.

Бойцы расходились. Я обратился к стоявшему все время по стойке "смирно" лейтенанту.

- Какого вы года рождения?

- Одна тысяча девятьсот двадцать третьего.

- Когда кончили курсы?

- Двенадцатого ноября одна тысяча девятьсот сорок третьего года.

- Раньше были на фронте?

- Никак нет.

- Оружие вам дано, чтобы врагов бить, а не своих солдат стращать. Тем более что их испугать трудно. Они такое видели, что вам еще и не снилось. Понятно?

- Так точно.

- Вот пришли железнодорожники с красными повязками. Вам в помощь. Ясно?

- Так точно.

- Идите.

Лейтенант повернулся с безукоризненной четкостью, на какую способны курсанты при сдаче экзамена на офицерское звание.

Но на этом складские передряги не кончились. Немцы не желали мириться с потерей своего добра. Хотя "своим" они могли считать его лишь условно. Здесь было продовольствие почти со всей Европы, а на ящиках с макаронами стояло клеймо наших фабрик и дата - 1939 год.

Бомбежка продолжалась дотемна. От фугасных бомб дрожали стены. Весь двор был в осколках стекла. Дежурившие на крышах железнодорожники сбрасывали с кровли "зажигалки".

По рации я вызвал зенитный дивизион. Однако и он не мог утихомирить вражескую авиацию.