Танкист

Дабл узнал голос.

– Зря вы это сделали, господин Оливье.

– Не знаю, о чем вы, но, думаю, поняли, что я всегда добиваюсь своей цели. Как и вы, кстати. Здесь мы похожи.

– Я не убиваю людей.

– Ой ли?

– Война – другое дело.

– Кто вам сказал, что война закончилась? Впрочем, обойдемся без философских дискуссий. Мое предложение о покупке компании до сих пор в силе. Цена, правда, другая. Учитывая обстоятельства.

– Сколько?

– Быстро соображаете, мне это нравится. Три миллиарда. За последние два месяца ваши акции упали втрое. И, разумеется, прекрасные дамы, Ольга и Валерия, вернутся к вам целыми и невредимыми.

– Покажите мне их.

– Пятнадцать секунд.

Картинка на дисплее. Снимают с рук, это сразу заметно. Комната с голыми стенами, окно, закрытое плотными жалюзи. Два простых стула. На одном Валерия, на другом Оля. Особо испуганными не выглядят. Скорее злыми. Волосы растрепаны, руки свободны. У Оли слегка размазалась тушь. Плакала?

– Можете сказать пару слов, дамы. – Голос месье Оливье полон истинно французской любезности.

– Я… в порядке, – чуть запинаясь, говорит Оля. – Прости, любимый, что так вышло… – Она всхлипывает и умолкает.

Лукас сглатывает комок в горле.

– Достань их, Дабл, – хищно скалится Валерия. – Они же трусы все. Только с женщинами воевать и способны…

Картинка гаснет.

– Достаточно? – спрашивает Оливье.

– Вполне. Я согласен. Десять миллиардов. Со вчерашнего дня акции опять растут.

– Смешно. Четыре.

– Девять.

– Хм. Пять. Это абсолютный максимум.

– Абсолютный максимум – это нонсенс. Максимум или есть, или его нет. Девять. И ни энерго меньше.

– Спасибо за урок русского, который нам обоим не родной. Надеюсь, вы понимаете, что жизнь ваших дам для меня мало значит?

– Понимаю. Но вы действуете не от себя лично. Передайте вашим хозяевам мои условия. Скажите, Левицкий согласен продать компанию за девять миллиардов энерго. Хоть завтра. Да, и передайте это тем, кто действительно принимает решения. – Он сделал акцент на слове «действительно». – С шестерками я общаться не намерен. Сколько вам нужно на это времени?

– От ситуации зависит. От полутора до четырех часов, я думаю. Вы начали торговаться, а это не всегда быстро.

– Неужели вы думали, что я сдамся без торга? – Лукас рассмеялся. – Все, жду сообщений.

– Хорошо. Главное, пока будете ждать, глупостей не наделайте. Вроде обращения за помощью к СПС и прочего в том же духе.

– Не дурак.

Дабл отключается и пять секунд стоит, отрешенно глядя в пространство. Он боялся, что Оливье ответит: «Десять минут». Или пятнадцать. Десяти и пятнадцати минут слишком мало. Расчет был на то, что у Оливье нет прямой связи с настоящими хозяевами ситуации. Ну, то есть теми, кто считает себя таковыми. Но Оливье сказал «от полутора до четырех часов». Значит, расчет Лукаса оправдался. Полутора часов хватит. Должно хватить.

Он встает, запирает входную дверь в кабинет и подходит к Стаффу.

– Сними пиджак и рубашку.

Андроид подчиняется беспрекословно. Под одеждой – идеальное мужское тело, созданное лучшими дизайнерами-роботехниками.

Три нажатия в нужных местах, и в груди робота распахивается полость, за которой виднеется углеритовая пластина с кодовым замком.

Лукас набирает код.

Откидывается крышка. Дабл протягивает руку, нащупывает и вытаскивает продолговатый футляр, отдаленно напоминающий те, в которых лет двести назад носили очки. С небольшим углублением сбоку – как раз поместится подушечка большого пальца.

Вот она, созданная полусумасшедшим гением матрица Искусственного Интеллекта. Он добыл ее после жестоких, смертельно опасных испытаний двадцать с лишним лет назад в месте под названием Железный Бастион. Сейчас о нем почти забыли. Но он будет помнить всегда… На секунду взгляд Лукаса затуманивается.

Он снова видит застывший, со свороченной набок башней, проклятый неуязвимый танк «Мамонт», распахнутый люк и за ним – искалеченное, обожженное, но еще живое тело аватара-танкиста, внутри которого – он знает это точно! – спрятан футляр, чем-то напоминающий древний футляр для очков. Рука Лукаса тянется к поясу и вынимает из ножен тяжелый десантный нож…

Лукас трясет головой. Нет времени для воспоминаний. Совсем нет. К тому же они и так преследуют его достаточно часто.

«Ну? – спрашивает он сам себя и сам же себе отвечает. – Да, сейчас. Другого выхода нет».

Палец ложится в углубление. Поворот, сдвиг, еще поворот, сдвиг обратно. Стоп.

Три ярких зеленоватых огонька вспыхивают на верхней панели футляра. Лукас знает, что всего их шесть. Но все шесть ему не нужны. Все шесть означают, что Искусственный Интеллект, заключенный в матрице, обрел полную свободу. Что за этим последует, не знал точно даже его полусумасшедший создатель, и Лукас тем более не собирается это выяснять. Особенно сейчас.

Дабл производит все манипуляции в обратном порядке. Робот терпеливо ждет.

– Одевайся.

Стафф одевается.

– Странно, – вдруг говорит он изменившимся голосом, в котором появляются человеческие нотки. Его руки замирают на пуговицах рубашки. – Не понимаю…

Лукас молчит.

– Меня зовут Стафф? – говорит робот неуверенно. – Или… Робин?