Танкист Мордора

Варк промолчал, но как-то по-новому поглядел на Попова. Гудрон лишь пожал могучими плечами, мол, и похуже видали. Собственно говоря, тела как такового и не было. Ударная волна и осколки разделили его на какие-то едва связанные полосы плоти, покрытые обрывками одежды. Угадывались наполовину оголенный позвоночник и грудная клетка, освобожденная от всего содержимого. Головы не было, а может и была, только охотников поискать то, что от нее осталось, не обнаружилось. Останки растянулись метров на пять: от полосы прибоя и почти до танка. Серегу же больше всего поразила не куча перемазанного песком мяса и костей, еще пару минут назад бывшая живым существом, а каким-то чудом сохранившаяся кисть руки. Изящная, с длинными пальцами и аккуратно подрезанными ногтями, она покоилась на ворохе сизых внутренностей, не имея каких-то внешних повреждений, даже царапин не было на белой, чуть покрытой копотью взрыва, коже. На среднем пальце горел тонкий золотой ободок кольца. Именно на кольцо минуты две и смотрел Энамир, а затем, словно очнувшись, щелкнул пальцами:

— Снимите!

Адъютант побледнел и буквально прирос к песку. Энамир уже грозно свел брови, намереваясь разразиться гневной тирадой, но положение спас Гудрон, увидевший рядом с собой разинувшего рот Зиргана. От мощного толчка чуть ниже спины снага чуть не влетел прямо в эльфийские останки.

— Кольцо снять, помыть, принести! — рявкнул сзади Гудрон.

На автомате Зирган схватил кисть, сдернул с пальца кольцо, метнулся к воде и через секунду вернулся, держа на раскрытой ладони мокрое, но чистое кольцо.

— Молодец, — буркнул Энамир непонятно кому, то ли Зиргану за исполнительность, то ли Гудрону за сообразительность. Достал откуда-то из-за пазухи кожаный мешочек, спрятал кольцо. Оглядел присутствующих:

— Это кольцо будет крайне интересно Повелителю, господа. Все мы смертны, и если эта неприятность вдруг приключится со мной до того момента, как я прибуду в Лугбурз, один из вас обязан, я подчеркиваю, обязан доставить его Повелителю.

— Да, господин, — ответил за всех Гудрон.

— Всё, все по своим местам. Мертвых врагов — закопать. Наших раненых — в лагерь. Варк, одолжите коня, а то мой в этой суматохе удрал куда-то. Не хотите посмотреть бывшую крепость, Сергей Владимирович?

— Не, — помотал головой Попов, еле справляясь с пляшущей челюстью, — чего я там забыл?

— А я обязательно посмотрю, мне же Повелителю докладывать. Вечером прошу ко мне — отпразднуем победу, — подмигнул Энамир уже из седла.

* * *

Вечером Серега надрался в дугу, причем совершенно сознательно. Пили вчетвером: он, Энамир и Горгаз с Варком. Попов «в аут» ушел первым, проснулся только на следующий день к полудню и, собственно говоря, ничего, кроме первых двух тостов, и не помнил. Очнулся в кровати под скрип и раскачивание платформы и долго пытался понять, где он и кто он.

Оглушенное ударной дозой алкоголя сознание невнятно подсказывало, что вообще-то он — курсант первого взвода третьей роты рядовой Попов. И если это так, то состояние жуткого похмелья лишь малая толика того наказания, которое его ждет. Вряд ли оно ограничится только дисциплинарной властью майора Казакевича, и сомнительно, что даже правами командира батальона полковника Свиридова. Скорее всего, ожидается публичная «порка» на общеучилищном утреннем разводе, а это минимум пять суток ареста от начальника училища. И хорошо, если только пять, и хорошо, если на самой «губе» не добавят, там курсантов страсть как не любят. Вся самая грязная работа — гарантированно его. Серега застонал, и в ту же секунду потревоженный мозг решил усомниться — если все так плохо, почему он с комфортом располагается в кровати? В подобном гуманизме к нарушителям воинской дисциплины ни старшина Макухин, ни майор Казакевич замечены не были. А! Я же в отпуске! Точно! Надо же было так надраться, что забыл — в отпуске нахожусь. Стоп. Если в отпуске, то как я приехал? Когда? Я же ничего не помню. С кем пил, где и по какому поводу? Ну, повод понятен — отпуск. А с кем и где? Кровать явно больше, чем дома. У друзей сплю? Не помню друзей с такими кроватями. Нет, точно не помню. Стандартные «хрущевки», стандартные кровати.

На этом этапе Серега вдруг осознал еще одну вещь — глаза он так и не открыл. Ну-ка, ну-ка, возможно, визуальная информация поможет сориентироваться. Собрав волю в кулак, с третьей попытки Попов все же разодрал веки и тут же их закрыл — полумрак, царящий в помещении, резанул по глазам, как вспышка электросварки. Ой, как все плохо. И еще эта постоянная качка сбивает с мысли. Итак, сначала. Я курсант первого взвода третьей роты рядовой Попов. Я — в отпуске, но в каком-то незнакомом месте и жутко мучим головной болью и жаждой. Жаждой! Вот чего ему хотелось все это время — пить! А еще остановить качающуюся кровать и голову, которая вращалась с огромной скоростью то по, то против часовой стрелки.

В этот момент в комнату кто-то вошел, Попов понял это по заскрипевшим доскам и дыханию. Не раскрывая глаз, Серега просипел, взывая к милосердию всего человечества:

— Пить…