Танкист-штрафник. Вся трилогия одним томом

— Сколько времени здесь прячешься?

— Часа два.

— Наших поблизости нет?

— Нет.

— Один, что ли, остался?

— Один, — кивнул молодой парень с обожженным, покрытым волдырями лицом. — Еще башнер был жив. Полез через нижний люк, но его все равно достали. Так и сгорел вниз головой.

— Откуда вас подбили?

— А вон две пушки на бугорке, возле пакгауза. Окопы глубокие, и деревья вокруг.

Я разглядел в бинокль стволы двух 50-миллиметровок и спросил, есть ли поблизости другая артиллерия.

— Еще танк прячется между платформами. Но его от сюда не видно.

Стрелок-радист объяснил, где находится танк, а на вопрос, почему не выбрался, ответил, что пулемет из окна сечет все живое, головы не поднять. Неподалеку стрелковый взвод наступал. Бежали по брусчатке. Почти все там остались. Сам радист отлеживался в канаве, а потом перебрался под защиту сгоревшей «тридцатьчетверки».

— Так мы что, тоже в ловушке?

— Не знаю. Пулемет в ста шагах отсюда.

— Ближе, — уточнил командир роты с перевязанной ладонью. — Подтвердишь, лейтенант, если в самостреле обвинят. Вот, сучара, прямо в ладонь угодил.

— Лучше в лоб? — усмехнулся я. — Вот то, что мы с тобой роты бросили и под танком застряли, совсем хреново. Надо выбираться.

Немецкий пулеметчик уловил движение и запустил в танк одну и другую очереди. Пули из «МГ-42» шли густо. Большинство плющились о броню или шли рикошетом. Некоторые пролетали насквозь между колесами, высекая искры из брусчатки. Глыба обгоревшего железа не казалась надежной защитой. А если мины начнут пускать?

— Семьдесят метров, — определил ротный. — Ну, что делать будем? Тебя, кстати, как зовут?

— Алексей.

— А меня — Никита.

— Глянь туда, Леха. Повыше приподнимись.

Я посмотрел, куда показывал командир роты. На брусчатой дорожке лежали трупы. Как бежали, так и остались лежать. Кто на спине, разбросав руки, кто — лицом вниз, кто — скрючился, зажимая живот. Из канавы, где тоже лежали несколько тел, торчали ноги в ботинках и обмотках. Значит, здесь накрылся стрелковый взвод.

— Умеют сволочи воевать, — выругался старлей. — Подпустили поближе и смахнули из МГ. Двенадцать пуль в секунду. На этих бедолаг минуты хватило.

Я кивнул, все больше осознавая, какую глупость сделал, оставив роту и исчезнув неизвестно куда. Да еще вляпался в ловушку. Злился на себя, на начальство, которое могло дать приказ обойти станцию, а не гробить здесь танки. Ну, что же, по крайней мере пойдем не вслепую. Где две немецкие пушки и танк — я уже знаю. Теперь без паники выбираться отсюда, найти место повыше, оглядеться и уходить назад. Нас было четверо. У всех имелись автоматы. Но уйти из-под пулемета — задача очень непростая. Посоветовались. Старлей Никита сказал, что пулемет можно взять. Двоим остаться у танка и вести отвлекающий огонь, а двое поползут по канаве и обойдут пулемет с тыла. Двое — это мы с Никитой.

— Больше людей не надо, — уверенно рассуждал ротный. — Там у МГ расчет от силы трое-четверо фрицев. Пара гранат, и все кончено. Я этих пулеметов…

Старший лейтенант говорил уверенно. Он не был похож на хвастуна. Часто человека можно определить по виду. Выцветшая, почти белая гимнастерка, две ленточки за тяжелые ранения и новенький орден Красной Звезды, сверкающий красной эмалью. Автомат у старлея немецкий, «МП-40», пистолет в кобуре и две «лимонки». В сапогах — запасные магазины.

— Немецкие, они в разведке удобнее, — проверяя магазин, сказал старший лейтенант. — У наших, когда ползешь, диски вылетают, если за что-то зацепишься. Хочешь, оставайся здесь, я своего бойца возьму.

— Нет, пойдем вместе. Для меня не пулемет главное. Там угол дома торчит, высотой метров пять. Оглядеться перед атакой надо.

Никита прихватил еще две гранаты, и мы поползли по дну водосточной канавы. Мне эта станция Штеповка надолго запомнилась. И канава тоже. Добротный, укрепленный камнями железнодорожный водоотлив. Почти метр глубиной. Ползли среди куч нечистот, немецкой обосранной бумаги «пипи-факс», натыкались на трупы. Один был без ног. Фрицев накрыло здесь огнем гаубиц. Вперемешку с немцами лежали наши бойцы, расстрелянные из пулемета. Видать по всему, они падали сюда, смертельно раненные, и умирали, истекая кровью. Загустевшей крови было на палец. Мы перемазались в ней, как вурдалаки.

В одном месте брусчатку вскрыло взрывом тяжелого фугасного снаряда. Воронка и куча земли, перемешанная с камнями, помогли нам переползти на другую сторону неширокой дороги. Железнодорожные постройки возводили при советской власти на совесть. Стены в красных кирпичных домах были толстенные, основания заборов — тоже из кирпича. Но деревянные планки были начисто снесены, и мы нырнули в заросший огород. Наткнулись на сочные, уже начавшиеся лопаться помидоры. Хотелось пить. Забыв про все, с жадностью накинулись на них. Будь поблизости немцы, нам бы пришел конец с помидорами во рту.