Танкист-штрафник. Вся трилогия одним томом

Он охал и тыкал носком сапога в борозду, которая прошла рядом с ним. Но этот отделался лишь страхом. Другой минометчик, младший сержант, стоя на коленях, сжимал ладонями лицо. Щепка, отколотая снарядом, ударила в челюсть, сломала ее и прорвала кожу. Из раны торчали мелкие кости. Парень выплюнул на ладонь выбитые зубы, морщась, стряхнул их в траву. Рядом продолжал скулить парень с «отсушенной» рукой. Скорее всего, он был просто напуган.

Крепко напугало и моего механика-водителя Гусейнова. Он застыл с лопатой в руке, глядя, как бинтуют раненого сержанта, который держался молодцом. Раны в челюсть и лицо — дело паршивое, долго не заживают. Но у сержанта рана не смертельная. Заживет. Я подтолкнул Гусейнова:

— Двигайся, сгребай землю.

Знакомясь с экипажем, я спрашивал у механика-водителя, бывал ли он в бою. Рафик ответил что-то бодрое, но невнятное. Вроде побывал и пороху понюхал. Сейчас на его лице отражалось такое смятение, что я понял — страх сломил его. Он дважды ронял лопату и по-прежнему глядел на раненого минометчика, голову которого обмотали бинтом от подбородка до макушки. Оставили лишь узкие щелки между губами и носом. Там вздувались от дыхания кровяные пузыри, а бинт во многих местах пропитался красным.

Тополь был толщиной больше метра. Оглушительный удар вырвал кусок до самой сердцевины, а затем бешено крутившаяся болванка прошла рядом с нами. Рафик видел это и сломанную челюсть минометчика с торчавшими костями. Наверняка он уже прокрутил в мозгу, что болванка лишь случайно не угодила в него. Во что превратилось бы человеческое тело, если разлетелся в щепки огромный кусок древесного ствола?

Я машинально сделал несколько шагов и потрогал выщербину в дереве, еще не успевшем сбросить листья. Ладонь стала мокрой от сока, который стекал по живой древесине и серо-зеленой коре. Война никого не щадит. Но даже если дерево переломится от зимних ветров, то корни дадут новые побеги. С людьми так не получается. Такие удары убивают наповал. Возвращаясь к танку, поймал взгляд механика-водителя.

— Рафаил, ты чего застыл? — прикрикнул на него Кибалка, лихорадочно разгребавший землю. — Обоссался, что ли?

— Я… нет, нет.

Гусейнов тоже взялся за лопату. Очередной снаряд рванул неподалеку. Увесистый комок дерна, прилетев сверху, разбился на мелкие частицы прямо перед нами. Попади этот комок на спину или голову, могло бы закончиться печально. Я взял третью лопату. Необходимо было срочно очистить чертову аппарель.

— Пять минут разомнемся и нырнем под танк, — сказал я, пытаясь подбодрить механика-водителя.

Но провести еще пять минут среди летящих снарядов, кусков земли, падающих прямо на голову, казалось младшему сержанту Гусейнову совершенно ненужным риском.

— Надо в танк, — сообщил он мне.

— Куда надо? Мы же не выползем в случае чего, — кричал заряжающий Кибалка.

Броня танка, казавшаяся Рафаилу Гусейнову такой уязвимой и тонкой, сейчас оставалась единственной защитой от неминуемой смерти. Какая к чертям работа под огнем! Он просил, умолял меня глазами отменить приказ и разрешить укрыться в танке. Я отвернулся, и мы быстро расчистили выезд для машины. Тем более обстрел вскоре прекратился.

Экипаж занял свои места, я пристроился у перископа. Появилась еще одна проблема — струсивший механик! В принципе, это болезнь многих новичков. Страх когда-то сковывал и меня. Прошло. Плохо, что страхом заразился именно механик-водитель. Слишком многое зависит от него в бою. Лучше бы так боялся радист Вася Легостаев. Но Вася насвистывал «Рио-Риту» и раскачивался в своем сиденье в такт песенке.

— Брось свистеть, — не выдержал я.

— Что, примета плохая? — отозвался стрелок-радист. На его лице играла доверчивая улыбка и готовность немедленно прекратить свистеть, если это навредит экипажу.

— Примета или не примета… нельзя перед боем свистеть.

— А что, будет бой? — почти радостно спросил бывший лаборант.

— Будет. Радоваться только нечему.

Плохи дела на плацдарме. Ох, плохи. Но такими мыслями я мог поделиться лишь с Зимой или со старым другом, Леней Кибалкой. Молодежь пугать нечего, а ротному я пока чужой. Он меня не поймет.

ГЛАВА 3 Кто доживет до заката?

— Волков, слушай сюда!

Старший лейтенант Хлынов Степан Афанасьевич лично явился для инструктажа. На правом фланге идет бой, немцы наступают. Мне следует взять экипаж Февралева и двумя машинами срочно двигать в квадрат номер такой-то, в распоряжение командира стрелкового полка.

— Будешь находиться там до особого распоряжения.

— Есть.

Квадрат расположен на правом фланге, где среди низких октябрьских облаков вспыхивают зарницы. Там предстоит не «находиться», а воевать. Если бы не бдительный майор Гаценко, я бы командовал ротой и не лез сам в каждую дырку. Но я снова «ванька-взводный», да еще с сомнительным прошлым. Дуй вперед, завоевывай доверие.