Танкисты. Новые интервью

– Это было неприятно, но не смертельно. В 1944-м немецкие самолеты еще свирепствовали в воздухе, но в нашем полку потерь от авиаударов не было. Попали мы однажды под «фоккеры»: они все хорошо разбомбили, но прямого попадания ни в один танк не было. А вот под нашу штурмовую авиацию я попадал. Мы наступали за Упинами, там было болото, дали нам ориентировку через него наступать. Дело в том, что после командного пункта, где находился комполка, ближе к передовой располагался промежуточный пункт, который держал непосредственную связь с наступающими танками. Из него группе в пятнадцать танков приказали идти правее, и в результате мы уткнулись в болото. Застревали по одному и не могли вылезти. В итоге в болоте остановились двенадцать танков, в том числе и мой. И туда, и сюда дергались – не могли вылезти. Вдруг смотрим, летят наши «илы». У нас был приказ: при появлении советской авиации мы должны дать в воздух зеленую и желтую ракеты, показывая тем самым, что свои. Мы все выполнили, как положено. Авиаторы крыльями помахали и ушли. Потом смотрим, они в небе разворачиваются-разворачиваются и выстраиваются в атакующее положение. Начали по нам с «эрэсов» бить. Из 12 танков три танка выскочили – то не могли вылезти, а тут припекло. Остальные танки стали легкой добычей. Мой танк стоял прямо под ударом. Прямого попадания не было, но вот взять сейчас коробочку и вылить на нее огромную кружку грязи. Так вот наши танки были залиты. К счастью, никто не пострадал. Когда самолеты улетели, наши танки вылезли с помощью американских тракторов «Катерпиллар». Только они нас вытащили. И еще однажды я попадал под «катюшу». Это было что-то страшное. Мы наступали в районе Приекуле. Когда остановились, спрятались за сараем. У всех прибалтов имелись огромные сараи, с двухэтажный дом, в которые они свозили скошенный хлеб. У кого-то имелась переносная молотилка, он по очереди приезжал к разным хозяевам и молотил хлеб. Возле такого сарая я и встал. Вдруг смотрю: из него выводят чернорубашечников без оружия – латышей или литовцев. Их посадили около дороги. Затем в нескольких километрах встали «катюши» и как влупили по этому квадрату, во-первых, всех чернорубашечников побили, а в наш закрытый танк как будто кто-то насыпал пыли. Только благодаря крупному везению не пострадали.

– Приходилось ли вашему экипажу при бомбежке покидать танк?

– Вы знаете, я столько раз попадал под бомбежку, и когда на нас в первый раз налетели «фоккеры», то мы, дураки, выскочили из танка и начали стрелять из пистолетов и автоматов по самолетам. Они так низко пролетали, что можно было разглядеть лица летчиков. Естественно, никого не сбили, но несколько танкистов получили легкие ранения. В следующий раз мы стояли на опушке леса, когда немцы начали нас бомбить. Наученные горьким опытом, оставались в танке и спокойно переждали бомбежку. Однажды мы остановились и под танком выкопали окоп: соломой устелили, легли отдохнуть. Еще спали, когда утром немецкие самолеты налетели и начали бомбить. Мы как были в окопе, так и остались, не стали вылезать. А немцы «зажигалки» побросали – они танкам были не страшны – и улетели.

– Стреляли ли вы с ходу?

– Стреляли. Но такой огонь не очень эффективен и предназначен в первую очередь для создания паники. Мы обычно стреляли с коротких остановок. Едешь, командуешь механику-водителю по ТПУ: «Короткая!» Он становится на тормоз, ты выстрелил, и он сразу же рычаг отпускает, после чего танк пошел дальше.

– Кто был обязан следить за боекомплектом танка?