Танковые войны XX века

Летом 1943 года над всем Восточным фронтом нависло тяжелое, напряженное ожидание. Точно так же перед грозой в воздухе витает нечто тяжелое и душное. Когда ты твердо уверен, что вот-вот ударит молния, но пока еще не знаешь точно, где именно и когда это случится. Впрочем, вопрос о том «где» в данном случае не стоял. После весеннего контрудара немцев под Харьковом линия Восточного фронта приняла весьма специфические очертания, и при первом же взгляде на карту становилось понятно: именно здесь! Мы говорим, разумеется, о так называемом Курском выступе, или Курской дуге. Поэтому все рассказы многозначительным полушепотом о великой советской разведке, которая добыла планы немецкого наступления, определила его время и место, должны восприниматься с изрядной долей скепсиса. Уж очень напрашивающимся был ответ. Для решения задачи будет ли подброшенный камень падать вниз, совсем не обязательно задействовать всю мощь ГРУ.

Поэтому прежде чем приступить к рассмотрению вопроса о том, насколько действия немцев в этой операции соответствовали вожделенном идеалу блицкрига, от которых Вермахт уже отошел летом прошлого года, постараемся более детально проанализировать сложившуюся ситуацию.

Зимой 1942/43 года немцы потерпели крупное поражение под Сталинградом, были вышвырнуты с Северного Кавказа и Кубани, сохранив за собой небольшой пятачок на Таманском полуострове. В общем, линия фронта передвинулась на запад на 600–700 километров. Но главными были не территориальные потери, а потери в живой силе и технике. К лету 1943 года Германия на Восточном фронте потеряла почти 700 тысяч человек, причем восполнить эти потери не удалось даже наполовину. Столь же тяжелыми были потери в танках и самолетах, которые также не удалось возместить в полном объеме. Войска союзников Германии на Восточном фронте были разгромлены наголову и окончательно потеряли боеспособность.

Собственно, уже весной 1943 года стало очевидно: Германия проиграла войну, полностью и бесповоротно, причем на всех театрах. Перелом в Битве за Атлантику наступил в мае 1943 года, и после этого «волчьи стаи» адмирала Деница могли только огрызаться. Союзники начали наступления в Ливии и Тунисе, после чего вопрос о судьбе немецко-итальянской Группы армий «Африка» мог формулироваться только так: когда именно она капитулирует? Но главным был и оставался Восточный фронт. Именно от исхода этих сражений зависел срок конечного разгрома Германии.

Но я не буду пытаться выглядеть самым умным, вот, мол, нашелся такой, пришел и сразу все до корней прозрел и провидел. Нет, все это прекрасно видели и понимали генералы по обе стороны фронта. Другое дело, что слишком часто они не были вольны в своих решениях и поступках и были вынуждены подчиняться решениям политического руководства, которое имело свое собственное видение проблемы.

Штаб ОКВ предложил перейти к стратегической обороне на Восточном фронте, чтобы постараться вымотать Красную Армию и нанести ей максимальные потери при попытках очистить от захватчиков территорию страны. Однако этот вариант вел к неминуемому поражению Германии, так как сразу отдавал инициативу Красной Армии и позволял ей сосредотачивать превосходящие силы на избранном участке фронта и наступать там без особых помех. Один из лучших немецких генералов Манштейн (конечно, следовало более точно — фон Манштейн, но в нашей литературе как-то устоялась привычка писать его без «фона») предложил даже несколько вариантов крупных стратегических наступлений, которые могли привести к самым тяжелым последствиям для Вермахта. Это был удар на южном фланге Группы армий «Север», после чего она оказывалась в котле на берегу Балтийского моря. Еще более благоприятные возможности открывались перед советскими войсками на южных участках фронта, где крупное наступление в направлении на Днепр ниже Киева могло привести к окружению главной части сил Группы армий «Юг», изоляции Крыма и Тамани.

Поэтому Манштейн предлагал проводить локальные наступления, но уже не с целью захвата территории, как это было в 1941 и 1942 годах, а лишь для того, чтобы нанести противнику максимальные потери и сорвать его генеральное наступление. Таким образом фельдмаршал надеялся свести войну на Востоке к ничьей. Если он писал это искренне, то мы в очередной раз можем лишь посмеяться политической наивности генералов. Однако Манштейн был достаточно умен, чтобы сделать оговорку: