Танковый прорыв. Советские танки в боях, 1937–1942 гг.

Действия советских танков на этом участке фронта 13 февраля в наших отчетах стараются по возможности обходить. Иногда бой 13 февраля объединяют с боем 12 февраля, иногда о нем просто совсем умалчивают.[104] Информация сохранилась лишь в приложенной к отчету о деятельности танковой бригады в Харамской операции схеме и в небольшом отчете, составленном по окончанию боя.[105] Можно представить мотивы поведения наших танкистов. Они видели, что их гонят на узкую дорогу под прямой огонь батарей ПТО – тех же самых, которые столь эффективно обстреливали их в течение последних дней. Развернуться на этой дороге было нельзя. Пехотинцы, посылаемые в самоубийственные атаки по поддержки танков, в бой обычно не шли. После трех попыток бессмысленного уничтожения танкового батальона руками собственного начальства возникал соблазн повторить действия пехоты. Тем более один раз прошлой ночью это уже сошло с рук. Жертвой такой политики и пал польский батальон. Можно предположить, что отношения майора Петрова с начальством XI и XII бригад после этого окончательно испортились, и он был от греха подальше переброшен к Мората-де-Тахунья, к остальным танкам бригады. В отчете бригады о боях у Арганды об этом написано максимально дипломатично: «Ввиду больших потерь батальона, понесенных в этот день в атаке у Арганды, и необходимости более правильного использования подразделения в дальнейших боях, батальон Петрова 13.02.1937был присоединен к 2 батальону бригады в Мората де Тахунья».

Бои танкового батальона майора Петрова 11–13 февраля под Аргандой (вместе с контрударом батальона Домбровского 12–13 февраля) были одной из первых в отечественной практике попыток нанесения контрудара танковым подразделением с целью остановки прорыва противника. Результаты этого опыта можно признать двоякими. С одной стороны, действия республиканского командования достигли своих целей. Франкисткий удар был остановлен. Враг был вынужден перейти от серии молниеносных ударов в глубину обороны к ее постепенному прогрызанию. Это давало возможность подтягивания резервов и маневра ими. Жертвы танкистов и поляков были не напрасными, они оправдывались военной необходимостью. С другой стороны, полученный результат был следствием не продуманных шагов, а осторожности действий франкистского генерала Варелы. Столкнувшись с сопротивлением, он начал принимать все возможные меры к обороне переправившихся частей, закреплению на захваченном плацдарме – и безнадежно упустил решающий момент. Реально он имел перед собой лишь полторы бригады пехоты, один батальон танков, некоторое количество артиллерии и остановился лишь потому, что для него риск не рассчитать силы врага и получить неожиданный удар перевешивал призрачную цель операции. Отсутствие оперативной разведки вело к тому, что Варела воевал с закрытыми глазами.

То же можно сказать и о республиканском командовании. Но его слепота, боязнь потерять время и понимание отставания от противника, наоборот, подталкивали к максимально быстрым, необдуманным шагам.

Сначала пробовалось одно, оно не получалось, потом наспех организовывалось другое – и так далее. Главное же – не хватало времени на продумывание своих шагов на пару ходов вперед. Это вело к проведению необдуманных действий, падению организованности и росту хаоса. Последнее еще больше сокращало возможность продумывания и увеличивало количество ошибок управления.

Хаос в такой ситуации особенно очевиден исполнителям приказов. Глупость и нерасторопность начальников при подавляющем преимуществе врага деморализует солдат, (каждый из отданных приказов оспаривался майором Петровым с рациональной точки зрения; после атаки выжившие поляки доложили командованию все, что они думают о произошедшем).[106] А это всегда ведет к падению дисциплины, увеличивает разложение частей и способствует развалу фронта.