Танковый таран. «Машина пламенем объята…»

После довольно значительной заминки немцы снова пошли на штурм при поддержке танков и бронемашин. И тут их ожидали смертоносные «сюрпризы». Расчеты советских огнеметов подпустили ненавистные «панцеры» практически в упор и открыли по ним шквальный огонь огнем! Ампулометы с глухими хлопками выбрасывали из стволов смертоносные снаряды, которые при ударе растекались по броне беспощадным пламенем. Гитлеровцы боялись огня. Сами они применяли огнеметы лишь в карательных акциях, против мирного населения, а не на поле боя. Советские воины, напротив, широко применяли средства огневого поражения именно в бою. А для этого нужны были стальные нервы и невиданное мужество, чтобы подпустить врага на предельно малую дистанцию и атаковать его валом всепожирающего пламени!

Огнеметчики проявили себя смелыми и умелыми воинами, и их оружие заслужило вполне оправданную славу.

Так, еще во время Битвы за Москву 26-я отдельная рота фугасных огнеметов под командованием лейтенанта Собецкого 1 декабря 1941 года заняла огневые позиции в боевых порядках стрелковых подразделений 32-й стрелковой дивизии 5-й армии Западного фронта. Рота действовала повзводно, прикрывая отдельные направления возможных атак пехоты и танков противника. Во время боя первый огнеметный взвод роты отразил атаку противника, а второй огнеметный взвод, действуя в глубине нашей обороны, уничтожил три танка и большую группу автоматчиков. Всего в ходе боя гитлеровцы потеряли сожженными четыре танка и более 120 солдат и офицеров. За образцовое выполнение боевой задачи 26-я отдельная рота фугасных огнеметов первой из огнеметных частей была награждена орденом Красного Знамени.

И сейчас тоже огнеметчики сражались отчаянно и смело. Ампулометы усеяли поле семенами смерти, из которых тут же распустились страшные огненные цветы.

Израсходовав весь боезапас ампул с зажигательной смесью КС и горючее для огнеметов, бойцы бросались под танки с черными крестами на башнях со связками гранат и зажигательными бутылками. Лишь немногим удалось отойти на запасные позиции, но они взяли с гитлеровцев хорошую цену, разменяв свои жизни на несколько подбитых броневиков и средних «панцеров».

А потом огонь открыли пулеметчики, а к ним присоединились и остальные красноармейцы. Ружейно-пулеметный огонь хорошо проредил цепи наступающей немецкой пехоты.

Замаскированные танки гвардии капитана Горелова открыли шквальный огонь по идущим впереди угловатым «панцерам» и приземистым, опасным, как ядовитые змеи, самоходкам «Schturmgeschutze-III».

Горячка боя захватила всех. Огнеметная «тридцатьчетверка» разворачивалась буквально на пятачке, уходя от ответных выстрелов немецких танков. Механик-водитель Степан Никифорович Стеценко был просто виртуозом! Стреляя из огнемета, он умудрялся еще и управлять танком! Конечно же, это не было легким занятием, но опыт и сноровка бывалого воина дорогого стоили…

А вот другим экипажам так сильно не повезло.

Ближайший к командирской «тридцатьчетверке» огнеметный танк лопнул огненным шаром. Эта модификация огнеметной машины была вооружена башенным огнеметом. Туда и попала бронебойная «болванка» из 75-миллиметровой пушки KwK 37. Волна слепящего пламени сорвала башню и захлестнула бронекоробку корпуса.

Выпустивший роковой снаряд командирский танк Pz.Kpfw IV Ausf F1 B.W. появился из-за завесы огня. Угловатая, с характерными скосами лобовой плиты башня развернулась, и хобот короткоствольной пушки снова изрыгнул пламя, а вместе с ним — очередной 75-миллиметровый снаряд. Смертоносная бронебойная болванка разметала снег и выбила фонтан размерзшейся грязи.

Вслед за одним из-за завесы чадного дыма появлялись и другие угловатые силуэты. Вместе с линейными танками ползли и серо-белые камуфлированные самоходки «Sturmgeschutze-III». Головной немецкий танк возглавил контратаку «панцеров» на отчаянно храбрых русских, которые все еще держали позиции.

Гвардии капитан Горелов развернул танковую панораму, осматривая поле боя. Ни черта видно не было: дым застилал все вокруг. Перед окопами горело несколько танков — наших и немецких. Бронированные чудовища даже в смерти сшиблись кое-где стальными лбами, словно бы ожив. Но при этом обрекли на страшную смерть свои экипажи. Ни советская, ни самая лучшая в мире — немецкая — оптика не могла справиться ни с черно-серой пеленой, ни с грязью, заляпавшей триплексы и перископические прицелы.

Заметить смертельную опасность можно было только лишь в самый последний момент, когда наши и вражеские танки сходились вплотную. И стрельба велась вплотную.

— Башнер, осколочно-фугасным, заряжай! — Николай Горелов сорвал голос окончательно и теперь только мог страшно хрипеть пересохшей и разодранной едкой пороховой гарью глоткой.

— Есть осколочно-фугасным! — За медным унитаром захлопнулся клиновой затвор 76-миллиметровой пушки.

— Вправо девяносто, по гусеницам, огонь!!!

— Есть огонь!!! Выстрел!