Танковый таран. «Машина пламенем объята…»

— Приказываю: собрать уцелевшее оружие и боеприпасы. Распределить между живыми… боеспособными. Потом — отдыхать! Это приказ, нужно хоть немного восстановить силы.

Красноармейцы и командиры забрались в чудом уцелевшие немецкие блиндажи и землянки. Затопили буржуйки, их жар отогрел уставших от тяжкого ратного труда людей. Достали консервы, свои и трофейные. Нашлись галеты и сухари. Как награда для измученных холодом и смертями солдат — фляжка спирта и трофейный шнапс.

Николай Горелов позволил себе выпить самую малость. Из всех выживших командиров он один обладал необходимым боевым опытом. Остальные просто не успевали его набраться. Гвардии капитан бронетанковых войск, ветеран грандиозной пограничной битвы в районе Луцк — Дубно — Броды, а также танковых засад против «панцеров» под Москвой, он понимал, что немцы будут долбать их позиции, пока не сотрут в порошок, в снежную пыль.

И ведь для этого слишком уж больших усилий и прилагать-то не надо. Главная ударная сила — танки почти вся уничтожена. Остались только две огнеметные «тридцатьчетверки» и одна чудом уцелевшая «бэтэшка». Да и у тех боекомплекта — кот наплакал. В командирском ОТ-34 осталось меньше десятка бронебойных и всего четыре осколочно-фугасных снаряда. В других машинах — и того меньше.

У пехоты тоже с патронами негусто и гранат почти нет. Почти все люди — ранены. И хоть держатся, не жалуются, но все ж какой там бой…

Но приказ один — держаться! Что ж, этот приказ, как и все другие, они выполнят.

Глава 6. Бойтесь русской зимы!

Водка пилась, как вода. Но даже алкогольное забытье не могло развеять тех кошмаров наяву, которые довелось собственноручно творить Дитриху Шталльманну. После той страшной атаки прошло двое суток, за которые русские предприняли еще несколько неорганизованных попыток прорвать оборону на этом участке фронта.

Но в этот раз выручила авиация. Пикировщики Ju-87 «Stuka» осыпали вязнущих в глубоком снегу русских смертоносным градом бомб. А потом на бреющем расстреливали красноармейцев из пулеметов.

Кроме обычных 250-килограммовых осколочно-фугасных и 50-килограммовых фугасных авиабомб «Юнкерсы-87» применили еще и кассетные бомбы. Гауптман Шталльманн думал, что он навидался всякого зверства за год войны на Восточном фронте. Но применение этих бомб даже его повергло почти что в «сумеречное состояние».

Это случилось на рассвете, если можно было назвать так пору среди сплошных сумерек. Смена у пулеметов и дозоры только что заняли свои позиции. А отстоявшие свою вахту в промозглых окопах солдаты спешили в тепло блиндажей, чтобы выпить горячего чая и съесть свою порцию, доставленную из полевой кухни. По случаю сильных морозов «сухой закон» в немецкой армии был несколько смягчен — к неудовольствию фельдфебелей и унтер-офицеров, этих поборников суровой прусской дисциплины. Ну, а простые солдаты восприняли «Wulmicht» — «молоко ярости», как они называли спиртное, как маленькую, но вполне заслуженную награду. Гораздо более ценную, чем Железный крест.

Всю ночь выла метель, и с рассветом, который тут обозначали неясные жидкие сумерки, перед позициями «кампфгруппы» Шталльманна выросли новые снежные наносы. Verfluchtische Wetter! — Проклятая погода!

Гауптман, коченея в своей шинели, инспектировал позиции, когда в отдалении послышалось неясное «Ур-ра». Это снова наступали русские. Не мешкая, Дитрих Шталльманн отдал необходимые приказания своим людям, а потом связался со штабом «Sturmstaffel». Штаб отреагировал оперативно, и тут же в серое промозглое небо поднялся «Schwarm» пикирующих бомбардировщиков Ju-87B. Они шли без прикрытия «Мессершмиттов-109» — господство в воздухе безраздельно принадлежало Люфтваффе.

Развернувшись, строй пикирующих бомбардировщиков вышел в район атаки. В это время Дитрих Шталльманн как раз приказал своим штабным в последний раз уточнить координаты цели и передать их пилотам. Что и было сделано с немецкой пунктуальностью.

Тем временем пехотные цепи русских показались из-за опушки леса и медленно приближались к оборонительным позициям гауптмана Шталльманна.

Три «Юнкерса-87» выстроились цепочкой и выполнили доворот на цель. Перевернувшись через крыло, они один за другим срывались в крутое пикирование. Свист рассекаемого воздуха, адский рев мотора и вой аэродинамических сирен огласили поле боя.

Дитрих Шталльманн, находившийся в окопе возле штабного блиндажа, внимательно наблюдал за самолетами в мощный цейссовский бинокль.

Вот три тени с черными крестами на крыльях с характерным обратным изломом одна за другой валились вниз. На высоте примерно в тысячу двести метров от них отделились черные капли бомб — «Stuka» сбросили свой смертоносный груз.

Шталльманн, как и другие немцы в окопах, думал увидеть классическую бомбежку, но на этот раз все было не так.