Танталэна

Глаза мои слипались, и мысли путались. Я засыпал, не вставая со стула. Громкие пьяные выкрики моих соседей сливались в однообразный гул. Я сквозь сон видел, как Эрлстон встал, расплатился и, шатаясь, пошел к выходу. Загремели подковы, и я понял, что он ускакал на привязанной к фонарю лошади.

Баумер толкнул локтем бутылку, разлил виски по столу, упал лицом в лужу и заснул мертвым сном. Его ружье с обрезанным дулом упало на пол. Жирный хозяин трактира и его сухопарый слуга положили пьяного немца на цыновке рядом с китайцами. Мне тоже захотелось лечь. Я встал со стула и лег на цыновки вместе с тем человеком, который утром этого же дня бросил меня с палубы корабля в бушующий океан.

Глава двенадцатая. Погоня

Ночью меня разбудил сухопарый китаец-слуга. Свет был потушен. Огромная бледная луна смотрела в окно, чертила на полу яркие зыбкие квадраты и чуть-чуть серебрила чудовищных драконов, размалеванных по стенам. Комната была пуста. Все китайцы-посетители покинули ее. Только Баумер спал мертвецким сном, уткнувшись носом в цыновку.

— Не угодно ли джентльмэну покурить опиуму? — спросил китаец-слуга.

Я сначала не понял, что он говорит, но когда он повторил свой вопрос, я ответил ему, что опиума не употребляю. Мой ответ очевидно показался ему обидным, потому что он весьма язвительным тоном сказал мне, что настоящие джентльмэны удачиопиумом не брезгают. Но я повернулся на другой бок и крепко заснул.

На этот раз я проснулся уже утром. Кричали петухи, и мне показалось, что я нахожусь дома, в Гавани, и петухи кричат соседские, в нашем дворе. Но увидев крылатых чешуйчатых драконов, со всех стен глядящих на огненную шевелюру Баумера, я вспомнил все. Немец крепко спал, раскинув ноги и руки. Его шляпа и ружье лежали под столом.

Я встал, потянулся, и сел за стол.

— Чего желает молодой джентльмэн? — ласково и лукаво спросил меня жирный китаец, перетирая за стойкой тарелки.

— Хлеба, чаю, кипятку, — ответил я.

Китаец с удивлением смотрел, как я разбавлял крепкий чайный настой кипятком. Это казалось ему бессмысленной порчей чая.

Окончив свой завтрак, я подошел к стойке. Хозяин с самой любезной миной назвал мне сумму сначала в долларах, потом в индийских рупиях, потом в фунтах стерлингов и, наконец, в иенах. За ночевку, чай и ужин он взял почти половину моего состояния. В то время, как я расплачивался, с трудом переводя свои расчеты с одной валюты на другую, Баумер проснулся, оглушительно зевнул и сел.

— Эй ты, желтомордый, — заорал он, — дай опохмелиться!

Тощий китаец с жидкой бородкой принес ему стакан виски.

Он опрокинул стакан себе в горло, с удовольствием крякнул и встал на ноги.

— Это еще что такое? — заревел он, увидев меня. — Привидение?

— Нет, мистер Баумер, я не привидение, — ответил я, бросая последнюю монету на стойку и направляясь к выходу. — Я живой Ипполит Павелецкий, которого вам не удалось утопить.

— Donnerwetter! Держите его! — заорал немец, указывая на меня пальцем. — Это беглый раб! В погоню!

— Постойте, джентльмэн, — спокойно заметил китаец. — Сперва расплатитесь, а потом уже бегите в погоню.

Я выскользнул на улицу и закрыл за собою дверь.

Набережная была почти так же пустынна, как вчера вечером. Несколько голых косоглазых ребятишек, два-три китайца, лениво курящих на каменных скамейках у входа в свои домики, да женщина, полощущая белье в речке.

Я бежал к мосту. Там я поверну за угол, и немец меня не найдет. Кроме того, мне хотелось попасть в центр города и выяснить свое положение.

Через мост тянулись возы, нагруженные листовым железом. У каждого воза шел погонщик негр в маленьких грязных трусиках, со сверкающим медным обручем на шее. За каждыми тремя неграми следовал араб в длинном белом балахоне, с чалмой на голове и короткой винтовкой в руках. Все они с удивлением смотрели на меня.

Я добежал до угла. Направо от меня тянулась длинная, прямая, хорошо замощенная улица, полная народу. Оглянувшись, я увидел на набережной огромную фигуру Баумера, который бежал, что-то крича сидящим на скамеечках китайцам. Те неохотно вставали и лениво следовали за ним.

И свернул в а угол и побежал по улице. Какие странные люди попадались мне навстречу! И степенные арабы, и юркие китайцы, и оливковые португальцы, и англичане в кожаных широкополых морских шляпах, с серьгой в правом ухе. Вся эта толпа, кроме пестрых женщин, увешанных ожерельями из продырявленных монет, и полуголых людей с медными обручами на шее, была вооружена до зубов. Почти все носили широкие шелковые пояса, из-за которых торчали револьверы и кинжалы. У каждого за плечами было ружье с обрезанным дулом.

Пробежав саженей сто, я оглянулся. На углу показался Баумер в сопровождении трех-четырех китайцев, которые казались рядом с ним карликами. Он что то кричал арабам, идущим за возами, и указывал на меня. Арабы недоверчиво слушали его. Наконец, двое или трое из них нерешительно покинули возы и подошли к нему.