Танцовщица Гора

Я разглядывала себя в зеркале и, дрожа, размышляла о том, что же со мной происходило. И при этом, меня мучил вопрос: в чем смысл того, что мы так не похожи на мужчин, почему мы столь отличны друг от друга? Неужели это — на самом деле полная бессмыслица, всего лишь ошибка, случившаяся в истории нашего мира, всего лишь нелепый абзац, написанный на глади океанов, начертанный среди трясин туманных болот, в скрижалях первобытных чащ, в летописи полей и пустынь, неторопливых ледников и цветущих долин, руслами широких рек, колеями колес фургонов кочевников и следами сапог марширующих легионов. Или же это было предначертано нам законами природы, биологической целесообразностью, судьбой наконец, и должно исполняться в точности?

У меня не было вразумительного ответа. Но я знала то, что я чувствовала. Я опустила руку, и медленно повернулась перед зеркалом, рассматривая свое отражение, и, признаться, не была разочарована. Конечно, я не была мужчиной, более того, я и не хотела им быть. Да, я была женщиной. Почему же тогда, мне приходилось сдерживаться от рыданий? Почему меня так интересовало, каково это было жить в те времена, когда мужчины были настолько сильнее, настолько значимее нас, пока нам, женщинам не удалось обратить их силу и власть против самих себя, пока нам не удалось сравняться с ними и испортить их.

Тот крошечный предмет одежды, что был на мне, снизу не имел никакого закрытия, и это было сделано мной совершенно намеренно. То есть снизу я была полностью открыта. В тот момент, когда я занималась кройкой, мне почему-то показалось необходимым сделать именно так. И, что интересно, только теперь я смогла почувствовать истинный смысл сделанного мною. В такой одежде, открытой, короткой и откровенной, любая женщина, независимо от ее желания, оказывалась полностью открытой для прикосновений мужчин. Это было, своего рода, удобство для них, а скорее, если уж говорить откровенно, то стимул для их хищничества, и одновременно напоминание женщине о ее уязвимой природе, а также о том, чем она была на самом деле и ее назначении. Интересно, существует ли такое место на Земле, где можно найти настоящих мужчин, таких, что еще способны отреагировать на немой крик женских потребностей, способные на то, чтобы взять нас в свои руки и владеть нами, и обращаться с нами, как с теми, кем мы были на самом деле — женщинами.

Увы, у меня были большие сомнения в этом. Мне оставалось только рыдать перед зеркалом. Но внезапно меня озарило, ведь где-нибудь, несомненно, должны быть такие мужчины! Конечно, где-то в природе должно остаться место для них, как есть там место связи между танцем пчелы и запахом цветка, для стремительных прыжков антилопы и острых зубов тигра, для миграций косяков рыбы и птичьих стай, для роения насекомых и путешествий морских черепах. Так или иначе, но для этих моих ощущений должна быть некая причина, нечто лежащее вне всех отрицаний, осуждений и рациональных объяснений. Такие потребности свидетельствовали о чем-то находившемся глубоко внутри меня, но я запрещала себе даже задумываться о том, чем это могло быть. Я была одинока и несчастна! Я задавалась вопросом, существовало ли где-либо в природе не только объяснение этих потребностей, столь таинственных и необъяснимых, если вспомнить мое окружение, мое образование, мой образ жизни, столь отличающиеся от моих желаний, но и некое темное дополнение к ним, некий ответ им, или реакция на них. Разве не были они частью некой цельной гармонии, неких естественных отношений, ставших результатом природы и истории? Танец пчелы означает направление и расстояние до места сбора нектара, а аромат цветка, кажущийся всего лишь бесполезным приложением к его красоте, на самом деле служит, чтобы приманить пчелу на свою пыльцу. Стремительность антилопы — это ответ на свирепость и голод плотоядного животного, просто клыкам хищника противопоставляется неуловимость его добычи. Конечной точкой миграции рыб будут воды удобные для метания икры, а стая птиц всегда закончит свой перелет в местах традиционных гнездовий. Роение насекомых необходимо, чтобы разнополым особям было легче найти друг друга, а путешествие морской черепахи рано или поздно приведет ее на тот пляж, на котором она вылупилась из скорлупы, и где, в свою очередь, отложит свои яйца.

Я размышляла над тем, что в природе могло бы быть ответом на потребности, бушевавшие во мне, если, конечно, таковой существовал, что могло бы стать потрясающей и цельной гармонией, если она возможна, естественными отношениями, в которых моим потребностям нашлось бы место. Что в природе могло бы быть возможным дополнением к этим ошеломляющим, необоримым, настойчивым эмоциям внутри меня, которые столь беспокоили и волновали меня, которые так упорно преследовали меня, которые так мучили меня и рождали непреодолимый зов и крики в моих снах, мучительные потребности, которые на меня накатывали и заставляли дрожать всем телом.