Танцовщица и султан

Как бы в опровержение моих слов нас мотнуло так сильно, что мы укатились в другой конец комнаты.

Мы обнимались, как животные зимой в поисках тепла, и становилось чуточку легче. Хотя я многое отдала бы, чтобы сейчас ее здесь не было — за эти пару лет она стала мне сестрой. И я уже сотни раз за эти минуты пожалела, что взяла ее с собой в это плавание. Что сама поехала, хотя знала о возможных опасностях.

Шум беснующегося моря… и гроза. С детства ее боялась, а теперь, наверное, останется фобия на всю жизнь. Если выживу…

Если…

Неужто меня закинули в этот мир, чтобы я вот так умерла? Умерла, не узнав семейного счастья, счастья материнства…

По тому, как вздрогнула и, чуть отстранившись, ошарашенно посмотрела на меня подруга, я поняла, что сказала все это вслух.

— Ты тоже из другого мира?

Вот уж неожиданный вопрос.

С уст почти сорвались дурацкие оправдания, типа "да глупость какая-то в голову пришла", когда настала моя очередь замереть.

В смысле "тоже"? Она что…

Тут перед глазами за секунду, как молния, быстрым калейдоскопом пронеслись куча мелочей, от которых я раньше отмахивалась. Азалия ведь часто говорила "земными" фразочками, и ее взгляды так разительно отличались от тех, что были даже у самых прогрессивных "здешних" людей, что любого более наблюдательного, чем я, человека с Земли это натолкнуло бы на определенные мысли. И наше с ней мироощущение столь схоже… Не зря ведь у меня при общении с ней иногда возникало ощущение, как у эмигранта, встретившего знакомого земляка.

Но как только я открыла рот, чтобы попытаться спросить, нас снова хорошенько мотнуло куда-то вбок.

— Если ты сейчас скажешь, что тоже из России, это будет явным признаком моего предсмертного бреда. — Отдышавшись, кашлянула она.

— Выходит, коллективного. — Слабо улыбнулась я.

Она явно хотела что-то сказать, но послышался жуткий треск и мир все-таки перевернулся.

Последнее, что я почувствовала — как ускользнули холодные вспотевшие руки подруги, до этого отчаянно цепляющиеся за мои, и как меня мощно приложило обо что-то затылком.

"Может, так я не почувствую смерти" — подумала я, прежде чем все растворилось во мраке.

* * *

Мня мотало во тьме, в пустоте. Измотанная, разбитая, я практически не ощущала собственного тела, и просто плыла по течению. В прямом смысле.

Где-то вдалеке, отголосками — пережитый ужас, крики, страшное буйство воды, мрак, на глазах затонувший корабль, всеобщая, всепоглощающая паника, равной которой я никогда не испытывала. Выжил ли кто-нибудь? Вряд ли. Выживу ли я? Вряд ли. И пусть я вцепилась в какой-то обломок, и пусть море уже успокоилась — впереди лишь безвременье, впереди лишь смерть…

Я перестала что-либо ощущать, на что-либо надеяться. Но посиневшими пальцами цеплялась за обломок, но осталась одна лишь слепая жажда — ЖИТЬ.

Казалось, еще немного, и меня поглотит необъятная шумная пучина, из которой возврата нет… А потом, сквозь ставший уже привычным шум моря, сквозь полубессознательную пелену, услышала отдаленный крик. Человеческий крик.

Вдалеке виднелся… корабль.

Я заставила себя поднять голову, и, убедившись, что это не сон и не мираж — на меня и впрямь идет большой парусный корабль, я собрала все свои силы и отчаянно замахала рукой, пытаясь привлечь внимание наблюдавшего с высоты человека.

Через какое-то время от корабля отделилась шлюпка, и меня, чье сознание поддерживалось последним усилием воли, цепляющуюся синими пальцами за обломок, затопило счастье.

Я ЖИВА. Я ВЫЖИЛА.

Когда чьи-то руки подхватили меня, когда "выбили" из легких воду, обильно хлынувшую из носа и рта, я еще и заплакала, словно мало мне было соленой воды.

Я снова подумала об Азалии и членах экипажа затонувшего корабля. И стало так больно. Совсем не к месту — перед равнодушными, загорелыми, обветренными лицами незнакомых моряков.

Перед пиратами. Но это я поняла позже…

А пока, оказавшись на борту корабля, не видя ничего вокруг, я, ведомая кем-то под руки, шла, едва переставляя ноги.

Почувствовав, что мы остановились, кое-как приподняла голову. Передо мной стоял высокий мужчина, чье лицо я не могла разглядеть из-за дикой слабости.

— Бросьте к остальным. Дайте сухую одежду и накормите. — Сухо приказал он.

А меня потащили куда-то вниз по ступенькам…

* * *

В помещение, куда меня довольно грубо закинули, едва-едва проникал дневной свет, там пахло сыростью и воняло потом. В полутьме различались смутные силуэты людей, которых навскидку было около пятнадцати человек и которые испуганно жались к стене при появлении посторонних.

Едва глаза привыкли к полутьме и слабость кое-как отошла, я, кряхтя, как древняя старушка, поднялась с пола. Среди присутствующих были лишь девушки и женщины разных возрастов, все они были грязные, измученные, с болезненно бледными усталыми лицами, в каких-то лохмотьях. Все они смотрели на меня безучастно, с толикой печали, как бы говоря "теперь ты такая же, как мы".

Едва вернулась способность мыслить не составило труда проанализировать увиденное и прийти к определенному выводу. Я… на пиратском корабле. Звучит нереально, как бред. Но это так.