Танцовщица (СИ)

- О ком рассказать?

- О лекарях.

- Мой друг Карл Демонси больше знает. Всё же он трудился с ними бок о бок.

- Он знает о том, что ты - маг?

- Знает. Сам такой же.

Я ошарашенно замерла.

- Но раз он лекарь и маг, значит, лечить может.

- Я заблокировал его дар. В те времена не знал, зачем мне его послали наши Предки. Лишь после потопа понял о своём предназначении.

Надежда угасла так же, как и появилась.

- Значит, теперь он лечить не может...

- Может, но без магии.

- Так ты расскажешь? - решила отвлечься от безнадёжности я.

Он вздохнул. Вновь.

- Тогда лечили иначе. Не магически, но подбирали лечение индивидуально. Лекарь был не просто лекарь, а психологом. За исключением ранений, всё решалось с помощью трав и анализа своей жизни, неправильности мыслей или поступков. Считалось, что болезни насылают либо нам в наказание за ошибки, либо мы сами притягиваем их чувством вины или своей ненужности в этой жизни.

- А теперь?

- Сейчас хоть церковь и говорит о том, что болезни - кара за грехи,но при этом не пытается помочь человеку. Покайся в своих грехах! Исповедайся! Часть прошлого лекарского опыта они взяли на себя, но...

- Но...

- Но всё иначе. Задача не помочь, а заставить смириться, терпеть несправедливость и после смерти тебе это воздастся. А ещё постоянно хотят пожертвований, в общем, иначе всё. Раньше считалось, что нельзя терпеть несправедливость, обязательно надо было помочь нуждающемуся, направить его, чтобы он всё исправил. А сейчас ты либо раб, либо господин. И либо тебя покорят, либо ты. Раньше же все были равны. Все друг друга уважали. Больницы, в основном, раненых лечили, сейчас это хирургия называется. Зашивали раны, делали операции.

- Моя мама была лекарем в той больнице, - разоткровенничалась я.

- А отец?

- Я не помню. И маму не помню. Лишь когда ты привёз к Карлу, вспомнила об этом, и место показалось знакомым.

На плечо легла его ладонь.

- Мне жаль, что так вышло с твоей семьёй. У тебя есть братья-сёстры?

- Не знаю. Не помню ничего. Лишь как пряталась когда Москва горела. А маму... - я сглонула комок в горле.

Он вдруг притянул к себе и погладил по головке.

- Ты вспомнишь. Обязательно.

- Но разве не надо прошлое отпустить?

- Нельзя. Нужно помнить, чтобы вынести урок. Сейчас людям переписывают прошлое. Везде сплошной обман и подавление. Прошлое нужно вспомнить, как бы больно ни было. И своих предков. Знать, кем они были, как жили.

- А ты... - я подняла голову, заглядывая ему в лицо.

- Мы его помним, знаем.

Он провёл по моей щеке шершавой ладонью.

- У меня много дел. Читальня имеет свой каталог. Вот он, - и Эжен выдвинул один ящичек из комода. Вот гляди, с этой стороны русские названия, - и старик задвинул ящик и повернул комод. Выдвинул тот же ящик, но с другой стороны, - а здесь - французские. К слову, можешь читать карточку с двух сторон, наверняка что-то да запомнишь из французского, а некоторые слова ведь знаешь, отложится в памяти, как они пишутся.

Тут вот номер стеллажа и полки. Расставлено по авторам в азбучном порядке. Поняла?

Я кивнула. Разберусь.

- Хорошо. Первый ящик - естественные науки. Далее - языковые, философские, культурные и друге. Всё подписано. Если поняла, я пойду.

- Да, иди.

И он ушёл.

А я полезла в ящик с культурой. Мне ведь манеры учить...

Глава 4

В читальне я засиделась до ужина. С наслаждением листала пожелтевшие страницы, выведенные красивым почерком. Правда, отнюдь не правила поведения в обществе. Это были рукописи, написанные разборчивым аккуратным почерком. Воспоминания о прошлом, охватывающем период незадолго до последней войны и после, правда, титульный лист был переделан. И поверх надписи "7350* лета от сотворения мира" красовалась "1812 год от рождества нашего Господа". Последняя запись прекращалась тридцать четыре лета назад и подписывалась инициалами Е.Е.

Неужто он описывал собственные наблюдения? Или просто инициалы совпали? Но, война ведь была не тридцать с лишним лет назад. Я ничего не понимала. Другой войны я не помнила, да и не жила в то время. Неужто Москва горела дважды?

От двери раздалось покашливание. Я подняла глаза, захлопывая тетрадь.

- Госпожа Варвара, вас ожидают к ужину, - сказала молоденькая девушка моих лет в черном платье с белым кружевным передником.

Красивая. Служанка? Но... Какие отношения её связывают с Эженом? Крепостные и слуги ведь причисляются к рабам. И господа часто насилуют своих служанок. Но я смахнула мимолётное видение. Даже при том, что служанка имела округлости, где надо, образ насильника не вязался с Эженом.

"Не придумывай того, чего нет".

"И то верно!"

Я хотела взять с собою книгу и показать Эжену, но женщина переменилась в лице и начала активно умолять:

- Нет-нет, госпожа, книги запрещено выносить из читальни.

- А ты разве можешь мне что-то запретить? - я говорила спокойно и холодно, отчего девушка побледнела ещё больше.

- Но тогда меня накажут...

- И какое наказание?

- Розги, госпожа.

Что Эжен себе позволяет? Но книгу я поставила на место, затушила остаток почти полностью догоревших свечей, и пошла за ровесницей.

На этот раз накрыто мне было рядом с господином.