Танцуй для меня (СИ)

Мама поднимает на руки Матвея, они оба начинают резко смеяться, и ты оборачиваешься. Они так похожи: у Матвея такие же, как и у нее волосы цвета жженой пшеницы, только улыбка у него папина. Ты вскрикиваешь «А я?» и присоединяешься к ним. Нежные мамины губы целуют тебя в лоб и прижимают к груди так сильно, что ты можешь услышать ровный стук ее сердца.

— Папа!

Раздается звук пощелкивающегося замка и это значит, что время пять часов вечера и папа вернулся с работы. У вас вошло в традицию встречать его всей семьей. Вы проходите в прихожую и видите, как отец уже снимает обувь, к которой, как на зло, прилип белый снег.

— Привет, семья! — папа не изменяет себе и произносит излюбленную фразу.

Мама подходит к отцу и нежно целует его в щеку. Именно в этот момент ты понимаешь, что это и есть проявление истинной любви. Без всяких громких речей и импульсивных поступков. Аккуратный поцелуй в конце дня — этого достаточно.

— Привет, пап…

— Здравствуй, моя красавица.

Теплые мужские руки обнимают тебя за плечи, и ты чувствуешь морозную свежесть улицы, исходящую от одежды и теплоту его кожи. Смотрит на тебя по-особенному, ведь ты — его точная копия и за это он любит тебя чуточку больше.

— Хорошие новости, сегодня приобрел билеты. Через пару месяцев летим на море!

Матвей начинает прыгать от счастья и громко хлопать в ладоши, улыбка озаряет лицо мамы и она начинает подробно спрашивать отца об этой внезапной новости. И ты думаешь, как же будет здорово: горячий песок, соленое море, загорелая кожа. Только это все не наступит никогда, билеты прогорят, и вместо долгожданного отпуска со всей семьей ты вынуждена будешь выбирать гроб для родителей и до конца жизни согревать свое застывшее сердце воспоминаниями минувшего прошлого.

История повторяется. Во второй раз. Твою холодную кожу терзает ледяной ветер, пряди разлетаются в разные стороны, но тебе все равно, ты продолжаешь смотреть на металлический крест, цветастые венки и темную изгородь. Там под грудой холодной, тяжелой и мертвой землей лежит бабушка.

Стараюсь верить в то, что все будет хорошо. Но, как бы я ни храбрилась, от страха у меня земля уходит из-под ног, и я остро ощущаю свое бессилие перед тем, что приготовила для меня судьба.

Бабушка просила не тосковать по ней, когда это случится. Она бы хотела, чтобы я твердо шла вперед, не оглядываясь по сторонам. Бабушка говорила, что она рано или поздно покинет нас и тогда мне придется одной сражаться за свое существование и защищать Матвея. Но почему она не сказал, что это произойдет так скоро?

Чьи-то руки аккуратно ложатся мне на плечи, и я оборачиваюсь. Роза. Несмотря на произошедшую ситуацию, она пришла поддержать меня. Была рядом все эти дни. Вытирала мне слезы и не давала впасть в депрессию.

— Все почти разошлись, пойдем домой?

Смотрю по сторонам — пусто. А разве здесь было много народу? Нет. Родственников нет. Пришли только наши соседи и мои друзья.

Перевожу взгляд чуть дальше и вижу знакомую иномарку. Тимур? Нет. Это не он. Он не знает о моей утрате. Он никогда меня не простит. За эти бессонные ночи, когда в каждом темном углу мне мерещился силуэт бабушки, я думала о том, как же сильно я могла ошибиться. Доказательства неоспоримые, но моя израненная душа нашептывала, что он не виноват. Он ничего не делал. Тимур никого не трогал. Но обернуть время вспять невозможно.

Тимур никогда не сможет уйти от меня, потому что из сердца никто не уходит. Физически это возможно, но не на уровне сердца. Те, кто в него допускается, навсегда в нем остаются. Возможна только перестановка мест, к примеру с первых рядов на дальние, но от этого суть не меняется: в сердце погостить невозможно, в нем остаются только на постоянное место жительства.

— Матвей, должно быть, соскучился по тебе.

— Ты иди. Я схожу к родителям.

— Но, Адель…

— Не переживай, я справлюсь.

Роза поджимает губы и коротко кивает. Приглаживает руками складки черного платья и уходит.

Иду по узкой тропинке городского кладбища. Эту дорогу я знаю наизусть. Прохожу прямо под длинными ветвями могучей ивы и убираю в сторону зеленые ветки. На лоб прилетает капля воды, говорят, это ива плачет. Плачет вместе со мной. Оплакивает моих родных. И когда, наконец, мои ноги останавливаются, а руки аккуратно ложатся на темно-синюю ограду, сердце впервые за долгое время успокаивается, а душа перестает кровоточить.

— Мам, пап, привет.

Подхожу ближе к кресту и смахиваю пыль с фотографии мамы. Здесь она еще молодая с кудрявыми светлыми волосами и лучезарной улыбкой. Красивая.

— Бабушка покинула нас. Вы, наверное, уже знаете. Встретились? Она скучала по вам.

В моменты тяжелых душевных терзаний я всегда приходила к родителям. При их жизни и после их смерти. Они помогали мне находить ответы на вопросы, пусть даже если говорила только я. Мне было достаточно прийти к их могилам и рассказать все, что на душе. Все плохое и все хорошее. Я верю, что они слышат меня.