Танцуй во тьме (СИ)

Через неделю меня выписали, до одури надоев своими проверками и лекарствами. Мама, увидев живого, но изможденного меня, расплакалась. А потом мы долго стояли, обнявшись, в коридоре. И сердце билось неровно, ощущая на груди влагу ее радостных слез. С особым трепетом вдыхал родной и знакомый с детства запах. Семья.

Восстановился в универе и начал быстро догонять упущенное. Вяло реагировал на радость прежних друзей от моего возвращения. Ходил, как тень, не обращая внимания на общество вокруг. Не смотря на уговоры мамы, переехал в свою съемную квартиру. И потекла обычная жизнь: учеба, подработка, дом. Все шло по кругу снова и снова. Дни текли безостановочным потоком...

Мне надоело все. Учеба, которой не видно конца, отвратительные до безобразия похожие друг на друга дни. Очнувшись после комы, я перестал удивляться жизни, перестал видеть сочные и яркие краски. Очерствел и замкнулся в себе. Все выглядело пресным и каким-то пустым. Пытался чем-то себя занять, найти себе дело, но не выходило.

Я жил все эти полгода в собственных мыслях. Каждую ночь просыпался, задыхаясь и давясь злыми, непрошено набежавшими слезами. Мелькали в голове привычные и радостные картины: родная комната, сестренка, с грустной улыбкой смотревшая на меня, вся звезда, Яша, профессора, наши веселые свары, азартные поединки – хотел, очень сильно, до боли хотел вернуть это. Встать и крикнуть уходящей звезде, срывая голос, когда сон пропадает: ” Стойте, не уходите!”. Жил одними воспоминаниями, упорно цепляясь за них, не желая забывать другую реальность, следующую за мной во снах.

Но боль моя и апатия были вызваны не только этим. Каждый раз, сидя на паре, я ждал, что сейчас ОН войдет в аудиторию. Неслышно подойдет и сядет рядом, говоря нежно “привет”. А я, как обычно, насуплюсь и пробурчу что-нибудь в ответ, очень довольный втайне. Но чуда не происходило. И я становился еще смурнее. Меня преследовали ЕГО родные серо-синие глаза и во сне, и наяву. Призрак сна, как меня убеждали врачи, был со мной, не покидая ни на миг, не позволяя забыть себя, молчаливо наблюдал за мной. ОН мерещился везде, в отражении зеркал, в случайных прохожих и, конечно же, во снах. Как обычно спокойный, с задумчивыми глазами, с тоской смотрящими на меня, заставлял снова и снова звать, пытаясь нащупать оборвавшиеся узы, гася в себе отчаянный крик. Если ОН призрак моих снов, почему мне так больно?! Почему так хотелось все отдать, лишь бы снова побыть с НИМ, неважно миг или вечность. Почему же я должен забывать, того кто дорог и любим мне?

Я все чаще и чаще начал бредить ИМ. Сон переносился в явь. Ночью сонный разум видел чистое и светлое небо, не задымленное заводами и фабриками, и большого черного орла с такими знакомыми алыми глазами. Он плавно скользил по воздуху, расправив сильные крылья, а потом вдруг резко падал камнем вниз. И исчезал.

Я шел по улице, когда мимо пронеслась черная тень, проходя сквозь меня фантомными крыльями. Я уронил пакеты из магазина на асфальт и неотрывно следил за птицей, исчезающей где-то в облаках. Черные крылья мелькали то в одном месте, то в другом. И я, забыв обо всем, сломя голову несся по улице, лихорадочно следя глазами за орлом. На меня оборачивались, как на сумасшедшего, когда просил птицу подождать. И плевал я на прохожих! Лишь бы не потерять...

Орел привел меня к девятиэтажке и начал подниматься вверх. Я скользнул в старый подъезд вместе с неодобрительно заворчавшей на меня бабулькой. А потом рванул по лестнице вверх, следя за мелькающей в окне размытой черной тенью. Ступеньки, пролеты – и я, задыхаясь от бега по лестнице, наконец поднялся. На мое счастье, решетка, ведущая к лестнице на крышу, была сломана. Я вылетел на нее и вихрем ворвался на вершину здания.

Кровь бешено стучала в висках. Я медленно подошел к ржавому низкому парапету. Черная птица над моей головой сделала пару кругов. На какое-то мгновение я встретился с алыми глазами взглядом – молчаливая просьба не бояться и следовать за ней. Орел с гортанным криком сложил крылья и понесся вниз, как в моих снах, перед самой землей яркая вспышка и я один.

Безразлично смотрел вниз на серые обшарпанные домишки и маленьких, как муравьи, людей. Как же хорошо здесь дышать. Воздух чистый, не пропитанный выхлопами машин. Ветер здесь такой свободный, в нерешительности ерошил мне волосы. Внутри меня, где-то у самого сердца, привычно екнуло полузабытое чувство, а лопатки свело фантомной болью. Все это время я был заперт там внизу, среди этих серых людей, проживающих свою жизнь по определенному и бессмысленному циклу.