Танцуя во тьме (СИ)

- Дурная кровь, что ж теперь поделать. Вся та ветвь гнилая была, да ещё и эту язычницу кузен в дом притащил. Откуда ждать хороших всходов? Гнилое семя… скудная почва. Видит Бог, я старалась хоть как-то наставить её на путь истинный, но греховная суть оказалась сильнее. Каких трудов мне стоило вбить в её голову хоть крупицу добродетели, да всё без толку. Неблагодарная. Недостойная…

Знакомые слова тенью скользили по краю сознания, совершенно не задевая. Тётя Агата в своём репертуаре. Это поначалу Алиса пыталась достучаться до тётки, спорила с ней, что-то доказывала. Пока не поняла, что для той всё это – утешительная мантра, сродни аутотренингу. Истиной веры в тётке не было ни на грош, лишь любовно выпестованный образ ходячей «добродетели». Всё знающей, всех поучающей. Слушать её не было ни сил, ни желания, и я в изнеможении прикрыл глаза.

В голове тёмным потоком кружили воспоминания. Неужели всё это: друзья, брат, Мэль? Неужели все они лишь плод моей фантазии? Выверт больного мозга? Я приоткрыл глаза. Тётка вязала, всё так же монотонно ворча, аппарат рядом со мной тихо попискивал. И значит, вот это реальность?

Внутри всё сжалось от ужаса. Нет. Нет! Этого не может быть! Это не правда. Я всё помню, всё! До самых мельчайших подробностей. Всё, что со мной происходило после того как я попал к сарутам. Ведь такое не могло присниться, правда? Конечно, не могло. Сердце тяжело бухало в груди. Перед глазами встало лицо брата, такое грустное. А ведь ему совершенно незачем грустить. Рив оказывается вовсе и неженат! Теперь-то они могут быть вместе. И Нари со своим принцем обязательно придут к консенсусу, чтобы не означало это слово.

Нет! Не может быть, чтобы всё это было сном. Я помню Мэля. Каждую мелкую чёрточку его лица. Его глаза, такие разные, но всегда потрясающе красивые… чёрные, как самый глубокий космос, обжигающие пламенем, сверкающие, а когда он смотрит на меня, внутри зрачка словно распускаются звёздные астры… и вот это сон? Это ложь? Нет. Нет. Внутри меня девятым валом поднималось убеждение, росла уверенность. Это всё не может быть ложью! Ложь – вот эта, сидящая в кресле злобная тётка. А они, они все живые, они – настоящие. Даже эта сука Дису! Так. Дису! Эта тварь остался там, а Мель даже не знает, какая он мразь на самом деле. И Сали. Господи, Сали. Как он переживёт вновь возвращение брата? Брата, который так запросто переступил через него?

Не знаю, где я сейчас, но мне совершенно необходимо вернуться обратно. Они там, одни, без меня. И я отсюда ну никак не смогу им помочь!

Решительно открыв глаза, я вглядывался в фигуру, облитую ярким режущим светом. Это всё ложь. Здесь даже запахов нет. Не то что больницей, вообще ничем не пахнет. И тётя Агата осталась в той далёкой прошлой жизни, она уже наверняка похоронила дорогую племянницу, и счастливо живёт дальше. А я… а у меня совершенно новая, пусть непростая, но абсолютно счастливая жизнь. И я хочу вернуть её обратно! Немедленно!

Глаза резало светом, но я, не моргая, упорно не отрывал взгляда от ложной действительности, и мир, окружающий меня, дрогнул. Картинка смазалась и пошла рябью, словно круги на воде. Звуки стихли. Стены вокруг медленно оплывали, изменяясь, свет потускнел до приятного полумрака, но я всё так же хорошо видел… Кого? Неясная фигура хоть и изменилась, продолжала сидеть рядом. Только теперь она не смотрела на вязание, да и не было его в её руках. Да и вовсе не она сидела напротив меня. А он.

Кресло под ним тоже изменилось, сменив больничный аскетизм на футуристическую скульптуру. Не знаю, как на таком можно сидеть без последствий, но либо скелет у мужика не так устроен, либо… Почему у мужика? Ну потому что хоть и был он одет в по-восточному яркий шикарный халат, но тот был распахнут, смело демонстрируя крепкую безволосую грудь с кучей подвесок и набедренную повязку. Длинные голые ноги в лёгких сандалиях хвастались эпиляцией, тёмная с белыми прочерками кожа маслянисто блестела, и даже мне был понятен хищный намёк раскраски. Длиннющая чёрная коса лениво змеилась по плечу, стекая на пол, а взгляд… С невыразительного сарутского лица, с типично острыми скулами на меня пристально смотрели тёмные, глубокие словно бездна глаза с багровыми вертикальными зрачками. И весь он – совершенно чужой, опасный, но, тем не менее, был невероятно красив. Красив той красотой, что отличает сильных мужчин.

Я залип на всей этой конструкции, механически разглядывая то одно, то другое, и, несмотря на откровенную фантастичность картины, нутром понимая – это правда. Рядом со мной сидит представитель сарутского пантеона. И наверняка чего-то от меня хочет. Не зря же он тут нарисовался?

Представитель хмыкнул и, по-прежнему не сводя с меня взгляда, как-то странно перетёк в кресле, меняя положение.

- Забавные у тебя страхи, человечек. Или правильнее будет сказать, человечка?