Танцующая на гребне волны

– Да уж, пожалуйста! – Он поцеловал меня, пообещав звонить в перерывах во время приема. Я отвернулась, пока его машина еще не успела скрыться из виду. Почему я ему солгала? И почему у меня была потребность снова увидеть Джона МакМахона? Я медленно закрыла дверь, чувствуя себя женским персонажем в триллере, которая входит в темное подземелье и знает, что, что бы она там ни увидела, это будет не то, чего она ожидает.

Я сидела на улице у расписанной кирпичной стены деревенского кафе, отхлебывая из стакана ледяную воду. Мне ужасно хотелось выпить чаю со льдом, но я следовала рекомендации, которую я давала всем своим пациенткам – воздерживаться от кофеина. Я увидела, как официант принес графин с чаем на соседний столик, и отвернулась.

– Извините меня за опоздание.

Джон МакМахон подвинул стул и сел напротив меня, аккуратно положив на стол папку.

– Ничего страшного. Я пришла раньше времени. – Я отпила воды, стараясь проглотить чувство вины. Я вроде бы даже и не солгала Мэтью. Тиш позвонила мне сразу после его ухода и спросила, нельзя ли перенести нашу встречу на следующий день. Мне было легко сразу же переключиться на другой номер. Джон мне нравился, но я бы солгала себе, говоря, что это была единственная причина, по которой я искала с ним встреч. Он наделял плотью призрак Адриенны, придавал ей голос. Мэтью хотел смотреть только в будущее, но я не могла. Смерть его первой жены преследовала нас и продолжала порождать сомнения у членов ее семьи. Я не была настолько наивна, чтобы думать, что я могу доказать его невиновность и устранить все их сомнения. Но я должна была попытаться.

Он взглянул на принесенный мной маленький конверт.

– Здесь наверняка не все фотографии. У вас было около двадцати катушек.

Я застенчиво улыбнулась.

– Ну да. Но большинство я выбросила – как обычно. Поверьте, там не было ничего, что бы вы хотели увидеть. Но я оставила несколько показавшихся мне интересными. Я и их потом выброшу.

Подошла официантка принять наши заказы. Я долго изучала меню, чтобы исключить все, что могло бы содержать соль или консерванты. Наконец я остановилась на овощах на пару, зная, что через полчаса я снова проголодаюсь.

Когда она отошла, Джон кивнул на конверт.

– Можно взглянуть?

– Конечно. Хотя я не уверена, что понимаю ваш интерес. Ведь это снимала не я, и там нет никого, кого вы знаете.

Он взял конверт и пристально на меня посмотрел.

– Да, но я думаю, что ваш выбор многое говорит о вас. Может быть, даже что-то, чего вы сами не подозреваете. – Усмехнувшись, он открыл конверт и высыпал фотографии на стол.

Он медленно рассматривал их, откладывая каждую, прежде чем взяться за следующую. На них не было ничего примечательного – семейная группа в рубашках одинакового цвета на фоне двухэтажного дома в колониальном стиле; группа детей у бассейна с аквамариновой водой; маленькие девочки в шляпках, пастельного тона платьях и темных лакированных туфельках, в поисках пасхальных яиц. Я все их тоже выброшу, как только получу новые.

Рассмотрев все, Джон аккуратно сложил их и подвинул ко мне.

– Вы не подумали, почему эти фотографии вас заинтересовали? Вы видите между ними какую-то связь?

– Связь?

– Да, что-то общее.

Я посмотрела на незнакомые лица. Интересно, что я должна была увидеть, когда впервые обнаружила пленку? Я переводила взгляд с одного лица на другое, потом на фон – в поисках чего-то знакомого, что могло бы придать смысл моему увлечению.

Мы с Джоном встретились взглядами.

– Нет. Я ничего не вижу.

Джон разложил фотографии так, чтобы можно было сравнить их.

– Сестры. На всех этих фотографиях, как мне кажется, сестры. Может быть, это кузины или близкие друзья, но в большинстве случаев это явно члены одной семьи, близкие родственницы – не то чтобы это имело какое-то значение, но если вы смотрите на фотографию, стараясь найти там существующий в вашем воображении образ…

Я посмотрела на снимки снова, немедленно поняв, что он в них увидел и что, наверно, видела и я. Откинувшись на стуле, я улыбнулась. Все, чего я больше всего желала, с самого раннего детства, это иметь сестру. В каждый свой день рождения и на Рождество я всегда просила маленькую сестричку. Я не понимала, почему у меня были одни только братья – высокие громогласные парни, разбрасывавшие грязное белье в единственной ванной комнате, которую мне приходилось делить с ними, пока мы жили в одном доме. Я с завистью смотрела на моих друзей, у которых были сестры, и раздражала их, приглашая их маленьких сестер принять участие в наших играх.

Я пожевала соломинку в своем стакане.