Танцующая на лепестках лотоса

Удар пришелся нос в нос. Индраварман подпрыгнул, пролетел по воздуху и приземлился на вражеской территории. Он занес свою секиру, и началось побоище, радостное и удивительное для него, наполнявшее его невиданной силой. Он шел вперед, оставляя своим окровавленным оружием широкой проход позади себя; ярость заглушала все его мысли, выпуская на волю первобытные инстинкты, которые вели его все дальше и дальше, туда, где, как он полагал, сражался Джаявар.

* * *

Дым образовал черное пятно на горизонте, и он не оставлял уже никаких сомнений в том, что сражение началось. Асал продолжал грести, а Воисанна вглядывалась в даль; как бы ей ни хотелось, чтобы это было неправдой, ей пришлось принять то, что там, в огне, сейчас сражаются и гибнут люди. Если ее соотечественники угодили в расставленную Индраварманом западню, как того опасалась королева, тогда, наверное, для кхмеров это конец.

С каждым ударом весел дым становился все более густым и зловещим. Прищурившись, она уже могла различить очертания лодок и время от времени вспышки пламени. Когда она перевела взгляд на Асала, ей мучительно захотелось, чтобы они оказались где-то в другом месте, чтобы Чая была в безопасности, чтобы все они забыли, что такое бояться и ненавидеть. Война смела их, но ведь не они эту войну развязали! Почему же они должны все время страдать от нее?

Она видела, как на груди Асала раскачивается сделанное ею украшение. Несмотря на всю его силу, этот крепкий мужчина вдруг показался ей очень уязвимым, и она вся сжалась при мысли о том, что вражеская сталь может вонзиться в это тело.

— Тебе не нужно драться, — тихо сказала она, положив ладони ему на колено.

— Я должен, моя госпожа.

— Почему?

— Потому что, если не победить Индравармана, мы с тобой не сможем жить в мире.

Она кивнула, но ответила не сразу. В борт их лодки бились волны, ветер приносил издалека крики.

— Я боюсь, — сказала она. — За тебя. За Чаю. За всех нас.

— Когда я вступлю в бой, пойди к ней. И защити ее.

— Хорошо.

— Если мы проиграем, если меня убьют, вымажьтесь кровью и притворитесь мертвыми. Моих соотечественников будут интересовать только живые.

— Ладно, — отозвалась она и солгала, потому что, если победят чамы, она возьмет свою сестру за руку и они нырнут на глубину, в темную бездну. Они будут плыть, сколько хватит воздуха в легких, а потом сделают вдох. Тогда возрождение произойдет быстро и они начнут искать своих умерших близких. А новая жизнь пока подождет.

«Но я хочу эту жизнь! — подумала она. — Это как раз та жизнь, какую я всегда хотела!»

— Я люблю тебя, моя госпожа, — сказал он. — Я полюбил тебя с первого взгляда. И любил даже тогда, когда ты меня ненавидела.

— Я была глупа.

Те несколько воинов, которые были в их лодке, прекратили грести и стали готовиться к бою. Мужчины собрались на носу, а за весла взялись женщины. На расстоянии выпущенной стрелы от них сошлись в битве чамские и кхмерские лодки. Над некоторыми лодками поднимался черный дым, и многие из них были наполовину затоплены. Все неповрежденные суда были задействованы в сражении, сшибаясь бортами. Люди дрались и умирали. Звон сабель, ударяющих о щиты, заглушал крики ярости и вопли отчаяния.

Асал перестал грести, но оставался на месте, вглядываясь в сражающихся.

Их лодка скользила навстречу схватке.

— Что ты там ищешь? — спросила она.

— Моего короля, — ответил он и бросил свое весло. — Я должен убить моего короля.

* * *

Схватка была даже более ожесточенной, чем ожидал Джаявар. Хотя горящие стрелы существенно повредили чамский флот, людей у Индравармана по-прежнему было намного больше, и они волнами накатывались на лодки кхмеров и сиамцев, истребляя их защитников. Лодка Джаявара была окружена несколькими вражескими судами, и чамы лезли в нее со всех сторон, крича и размахивая саблями. Его лучшие бойцы оставались рядом с ним, стараясь прикрыть его, однако щит его был уже разбит в нескольких местах, а красное от крови лезвие сабли зазубрилось. Он пытался выстроить своих людей в оборонительную позицию недалеко от носа лодки, но удерживать эту позицию было невозможно, потому что через борт лезли все новые чамы.

Джаявару явно не хватало сил молодости, чтобы драться с той же неистовой яростью, с какой рубились его воины рядом с ним. Но зато он действовал своим оружием с убийственной точностью, то и дело отражая нападение, а затем делая шаг вперед и придавая силы удару за счет собственного веса. Люди падали перед ним и больше уже не вставали. Раненых он добивал без всякой жалости, поскольку поверженный воин мог напасть на не ожидающего от него подвоха противника.

Вскоре возле него не оказалось ни одного чама и в битве наступило кратковременное затишье. Джаявар резко развернулся, высматривая врагов и друзей, и замер, заметив в отдалении лодку Аджадеви. Она направлялась прямо в гущу сражения, и его вдруг захлестнули одновременно гордость и страх. Аджадеви приплыла, чтобы спасти его. Однако она опоздала. Ловушка уже захлопнулась.