Танцующая на ветру

Елена Георгиевна посмотрела не на фотографию, а на меня, причем с жалостью.

– Ищешь родственников, да? Бедная девочка! – Она погладила меня по плечу, до головы моей ей достать было трудно.

Я отстраняться не стала, хотя жалость к себе ненавижу.

Собака Монарда, лежавшая на диване, недобро гавкнула, как будто почувствовала мое короткое раздражение. У собак, наверное, есть какой-то орган чувств, которым они понимают настроение – без слов. У нас тоже есть, но он неразвит, потому что мы много говорим лишнего и в нас есть способность обманывать, заложенная от рождения.

Петр Львович зато сказал:

– А ну-ка, дай я посмотрю… Правда, похожа…

Елена Георгиевна неодобрительно покачала головой:

– Ну что ты, Петя, девочке голову задуряешь… На кого она похожа, на Галю?..

– Вы знали Ростовцева и Галю? – ахнула я. – Знали? Откуда?

– А что такого? – пожал плечами Петр Львович. – Невелики птицы были, чтобы их не знать. Это сейчас Леша – народный, на кривой козе не подъедешь к нему… Как-то позвонил ему, а он мне: «Извини, Петя, я к спектаклю готовлюсь!» А мы же вместе работали и учились вместе, школу-студию МХАТ заканчивали, он на два года младше был, я уже отслужил, когда поступил, а он после школы был… На разных факультетах, он на актерском, я на постановочном… Но народу-то мало училось, все друг друга знали… Так и общались потом долго, пока он не возомнил о себе…

– А Галя? – быстро спросила я.

Петр Львович нахмурился, оттого что я его прервала, но продолжил:

– Да, девочку эту он где-то нашел, балерину, совсем молоденькую. Но это уж потом было, позже… Лет на восемнадцать его младше была, наверное, но выглядела, как будто ей двенадцать. Маленькая, худенькая. Хорошая балерина была.

– Себя-то покажи уж, Петя, раз стал с утра фотографиями заниматься! Я говорила тебе – все вечером, все вечером!

– Да уж, Лена, сколько вечеров этих осталось, не хочу затягивать с альбомом. Детям, может, пригодится. Внуки будут рассматривать…

Елена Георгиевна подошла к Петру Львовичу и стукнула его по плечу полотенцем:

– Чтобы я не слышала больше ничего о том, кому сколько осталось. Не считай время ни мое, ни свое. Ясно?

Петр Львович показал мне на молодецки подбоченившегося мужчину, в белом костюме, соломенной шляпе:

– Вот я. Узнаёшь?

– Конечно, – засмеялась я. – Как же вас не узнать… А вы Галю Виноградову хорошо знали?

– Артемьеву, – поправила меня Елена Георгиевна. – Подожди, а ты откуда знаешь, что она Виноградова?

Я замерла. Ну да. Ведь я так почему-то и думала, что всё это правда. Не знаю почему. Я не поверила дочери Ростовцева, что он приводит девушек, всем он говорит, что они его внучки… А даже если и так. Вот на фотографии – моя бабушка, Галя Артемьева-Виноградова. Таких совпадений не бывает. И рядом с ней Ростовцев.

– Что ты? Что случилось? Ты хорошо себя чувствуешь? Знаешь, иди-ка ляг. А то пришла бледная, исхудавшая…

– Да нет, что вы, спасибо… Извините. – Я замялась. Мне так хотелось сказать сейчас старикам, что это мои дедушка с бабушкой. Но ведь они мне не поверят. Начнут жалеть, обсуждать это, когда я уйду…

– Знала я Галю, – сказала Елена Георгиевна. – Не близко, но встречались в доме актера, знакомились. Театров же у нас было наперечет, не то что сейчас. Она потом родила от Ростовцева, а муж дочку записал. Все это знали. Но делали вид, что все хорошо. И дочка была похожа на Ростовцева, а он ее то ли не признал, то ли что-то у них произошло. Он ревнивый был страшно. Послушай-ка… – Елена Георгиевна села напротив меня. – А ведь ты правда очень на Галю похожа. Только повыше. Танцуешь?

– Танцую, – кивнула я. – Но не балет.

– А в классический балет тебя бы и не взяли. Высока для поддержек. – Елена Георгиевна покачала головой. – Надо же, как бывает… А я все думаю, на кого же ты похожа! Мы ведь, Петя, с тобой целый вечер как-то бились – на кого из нашей молодости похожа Леночка. Такая легкая, летящая, очаровательная… Конечно, Леночка, тебе тоже танцевать надо…

– Извините, я – Руся, – негромко поправила я пожилую женщину. – Я уже привыкла к этому имени.

– Русенька… – Елена Георгиевна погладила меня по голове. – Так?

– Да, – кивнула я.

Они ведь даже не представляют, что сейчас мне рассказали. Я уже поверила, что все, что я надумала про старика Ростовцева – ерунда. Все мои собственные фантазии и его тоже. А оказывается, это правда.

У меня застучало в голове. Но тогда, значит, его дочь Лена – моя тетя. Значит, у меня на самом деле есть родственники, и еще какие…

Я быстро допила чай. Все-таки помыла пол, откуда-то появились силы, несмотря на почти бессонную ночь. Я не знаю, почему так важно для человека знать, от кого он родился, и не только родителей, а бабушек, дедушек и остальную родню, даже кого давно уже нет в живых. Хуже ощущения своей безродности, наверное, нищета и полное бесправие. Как раз полный комплект того, что испытывают все наши.