Танцующая на ветру

– А у меня отец приехал, – вздохнула я. И самой в этот момент стало удивительно приятно. Никто не понимает, что такое для детдомовских так сказать. Я, конечно, и раньше говорила: «Мне папа телефон подарил», «Мне папа звонил». И сейчас это уже не так остро чувствуется, как раньше… Но всё равно приятно. Даже про такого папу, как мой.

– М-м-м… – Веселухин покивал, явно не зная, что сказать. – А… это… чё хотел?

Я улыбнулась. Начать сейчас рассказывать Паше, зачем приехал папа? Паше, который на самом деле ко мне хорошо относится, и если бы он не набрасывался на меня, то я бы с ним дружила, был бы он моим самым лучшим другом.

– Хотел… так… пообщаться… – уклончиво ответила я, краем глаза видя, как нервно оглядывается папа, потеряв меня из виду.

Ничего, пусть понервничает, ему полезно. В зеленой тетрадочке Валюша ему не написала алгоритм – что делать в случае, если я сбегу, и их план не удастся? Я чувствовала себя странно. События и разговоры вчерашнего и сегодняшнего дня улеглись как-то в стройную канву. И она мне активно не нравилась. Но я уже пообещала ему, придется ехать.

Я услышала в кармане звук сообщения и сразу поняла, что это Виктор Сергеевич. Вот я случайно встретила Пашу, так зачем-то было нужно, ведь и он, и я на вокзал часто не ходим, не думаю, что у Паши есть деньги каждый день доставать игрушки из автомата. И конечно, в этот момент должен появиться мой бывший тренер. Вчера вечером он не позвонил, обижался. Даже не спросил, как я добралась. А сегодня выспался, подумал, как он неправильно поступил, заволновался…

Под нервным взглядом Паши я достала телефон.

«ПОжалст приижай!» – было написано на экране.

Нет, я ошиблась. Если Виктор Сергеевич и раскаивается в своем вчерашнем поведении, то не так очевидно, мне не пишет и не звонит. Это сообщение от Любы, моей маленькой подопечной и подружки, которую я поклялась не бросать, уезжая из детского дома. Я и не бросила, но часто общаться не получается. Телефон платный, Интернет платный. Вот когда мы последний раз виделись? Месяц назад. На Новый год. Я знаю, что человеческие отношения не должны упираться в материальное благополучие, этому меня учат русские классики, основные мои учителя. Но они же сами всегда понимали, что хоть от богатства счастья и не будет, но от бедности происходят очень большие несчастья и невзгоды.

Я просмотрела три ее сообщения. Лучше бы она написала одно, но спокойно. «Нам капец». «Завтр уже приедут». «ПОжалст приижай!» – это было третье, последнее сообщение. Маленькая Люба выросла, но не настолько, чтобы четко написать, что случилось. Я догадывалась, в чем дело, и от моей догадки мне стало нехорошо.

– Кто? – Паша склонился над моим телефоном, пытаясь понять, что там.

– Люба. Помнишь ее? Подружка моя.

– А-а, малая…

– Ну да.

Я набрала ее номер. Сейчас Люба должна быть в школе, и как раз перемена.

– Руська! – Люба ответила сразу, телефон, значит, держала в руках. – Руська, нас закрывают!

– Как закрывают, почему?

– Закрывают!

– Так вроде недавно новых привезли…

– Всё, закрывают! У нас это… мало народу все равно… Забрали четверых…

– Почему так быстро решилось?

– Не знаю… Мы в школу сегодня не пошли… Сказали собираться… Мыться…

Я представила маленькую худенькую Любу, очень медленно растущую, никак не догоняющую своих сверстниц по росту и весу, ее милое лицо, растерянные глаза, как она заправляет и заправляет светлые волосы за уши, одно из которых чуть оттопырено, что придает симпатичной и умненькой девочке несерьезный вид.

– Мы же с тобой разговаривали на той неделе, ты ничего не говорила!

– Я не знала… Никто не знал… Ты можешь приехать?

– Я… – Я растерянно огляделась.

Где-то здесь должен быть мой папа. Он, конечно, мой самый близкий родственник, по крови, и сегодня я четко это ощутила. Но Люба мне ближе, она мне как сестра. У Любы родители погибли в автокатастрофе, когда ей только исполнилось девять лет. Они вместе с ней должны были ехать в Египет, праздновать Любин день рождения. Люба заболела, и родители поехали одни. И разбились в микроавтобусе, который выехал на встречную полосу. А Люба осталась со старым дедушкой, но ее забрали в детский дом, потому что дедушка сам себя еле-еле обслуживал и растить Любу не мог.