Танцующая с бурей

Их тела разделились – Юкико возникла из спины Буруу. Они оторвали правую руку Хиро чуть ниже плеча, срезая острым клювом чёрное железо, рассыпая бело-голубые искры и ярко-красные брызги. Они вонзили свой кинжал между пластинами нагрудника, вдавив его до рукоятки в плоть, чуть ниже подмышки. Липкая теплая жидкость хлынула им на руки, когда они крепко держали его, повалив на землю среди других тел.

– До свидания, Хиро, – прошептали они.

Дыхание со свистом вырывалось из легких, сердце гремело в груди. Они вытерли лицо ладонями, размазав кровь по бледной коже, и повернулись к Йоритомо.

Сёгун бросил катану и побежал.

В темноте, вереща, собирались крысы – тут и там поблескивали красные глаза и острые белые зубы. Они выскакивали из тени, шурша толстыми хвостами и серым мехом, царапая по камню острыми когтями, – легион, пораженный заразой, разжиревший на трупном мясе, абсолютно безжалостный. Нечисть из сточных канав Кигена, поднявшаяся, чтобы сожрать все самое лучшее и самое яркое.

Министр Хидео завизжал, когда тучная крыса с острыми, как нож, зубами проникла между складок его сокутая и, вцепившись в голень, стала рвать на полосы кожу. Закричали и бусимены вокруг, когда верткие хищники впивались зубами в незащищенную кожу под коленями, хватали их за пятки. По черным коридорам эхом понеслись крики ужаса и визг людей, вспомнивших о детских страхах.

Мичи с цуруги в руках набросилась на падающих солдат, без устали опуская клинок, окрашивая стены красным. Она рубила им ноги, они падали на землю, и тут на них, визжа, налетали полчища черных тварей с блестящей шерстью и светящимися глазами, словно бурлящий поток. Острые зубы вонзались в мягкую плоть, срывали кожу с шей и глаз, серый пол тюрьмы превратился в алый. Это была тяжелая смерть. Да и смотреть на это было тяжело.

Размахивая руками, Хидео опустился на колени, и его тут же облепили черные твари, боль яркими каплями прорывалась сквозь морок лотоса. Костяная трубка выпала из подергивающихся пальцев. Мичи стояла над ним, пока он катался по земле, кричал, бился, моля о милосердной смерти от покрытого кровью меча в ее руке.

Холодным взглядом она смотрела на него сверху вниз, затем вложила оружие в ножны за спиной.

– Помни о Дайякаве, – прошептала она.

Масару оттащил Касуми в камеру, подальше от бойни. Следом туда заполз Акихито, бледный от горя и боли, перевязывая окровавленной тряпкой глубокую рану на ноге. Масару разорвал уваги Касуми и попытался остановить кровотечение из ран у нее на груди и животе. Касуми кашлянула, и сквозь стиснутые зубы на губы брызнула кровь.

– Не надо, – выдохнула она, отталкивая руки Масару.

– Нет, – ответил он и сильнее надавил на пузырящиеся кровью раны. – Мы уходим отсюда.

– Масару… – Касуми вздрогнула и сглотнула. – Если они узнали о нашем плане… значит, они знают и о Юкико. – Она закрыла глаза и на мгновение согнулась от боли. – Арена. Арашитора. Это все. Ты должен помочь ей.

Масару поцеловал ее руку, испачкав губы кровью, не желая отпускать ее. Касуми прижала его ладонь к своей щеке. Из уголка рта потекла тонкая струйка крови.

– Нам пора, – Мичи, вся в крови, стояла у двери камеры. – Корабль ждет.

Масару не сводил глаз с Касуми.

– Юкико в опасности.

– Вы едва стоите на ногах. Он вообще не может стоять. – Мичи кивнула на Акихито.

– Доставьте его на корабль, – Масару оглянулся на нее. – Вытащите Акихито отсюда.

– Масару, сукин сын, ты больше не бросишь меня. – Акихито попытался подняться, но схватился за ногу. – Без шансов, черт возьми.

– Как ты будешь сражаться, если не можешь идти, брат?

– Поползу, если понадобится.

Касуми моргнула, глядя на Акихито, в ее глазах тускло отразился мерцающий свет.

– Иди. В этом нет ничего постыдного.

Акихито пристально взглянул на нее, стиснув челюсти, сжимая и разжимая кулаки. Он посмотрел на рану на бедре, у его ног уже образовалась лужица крови, а затем снова посмотрел ей в глаза.

– Это царапина. Я могу сражаться.

– В другой раз, большая глыба.

Лицо великана сморщилось, и по щекам потекли слезы.

– Кась…

Она улыбнулась ему бледными губами с запекшейся на них кровью.

– Не забывай меня, брат.

Акихито долго сидел, молча, затаив дыхание, чтобы не разрыдаться. Он наклонился поцеловать ее в лоб, сжав зубы от боли. Мичи встала рядом с ним, протянув ему окровавленную руку. С трудом поднявшись на ноги, великан оперся рукой о плечи девушки. Посмотрев на Масару и Касуми, он закрыл глаза, словно хотел запомнить навсегда эту картину. Затем опустил голову и отвернулся.

Бросив последний печальный взгляд на любовников на залитом кровью полу, Мичи повернулась и вышла из камеры, согнувшись под весом Акихито. Через мгновение они превратились в тени, черные фигуры, хромая, исчезли в черной темноте. На камне глянцем блестели их следы.

Масару повернулся к Касуми, крепко сжав ее руки.

– Моя прекрасная леди, – прошептал он.

Он вспомнил прикосновение ее губ, прикосновения к ее коже, их сладкие, отчаянные ночи вдвоем под звездами. Он был слеп. Он должен был любить ее так, как она того заслуживала. Он должен был видеть, что наказывая себя, он наказывал и ее тоже.