Танцующая с бурей

ПЛЮНЬ НА НЕГО. ХОТЯ ОН И ЭТОГО НЕ ЗАСЛУЖИВАЕТ.

– Но мусор Кицунэ вполне устраивал самурая Торы в постели, верно? Был вполне хорош, чтобы спать с ним и получать удовольствие, да? – она покачала головой и глухо прошептала. – Шлюха это ты, Хиро. Всю жизнь ты стоишь на коленях и боишься выйти из тени своего хозяина. Боишься оглянуться вокруг и увидеть, что происходит с людьми вокруг. Служишь трону, который превращает землю в пепел и истребляет свой народ.

Йоритомо засмеялся, хлопнув Хиро по плечу, закрытому широким плоским наплечником.

– Смотри-ка, ее дух все еще не сломлен. Вот что значит крестьянская кость.

– А вы? – Юкико повернулась к сёгуну. – Вы уничтожаете все живое, создаете пустыню и называете ее империей. Вы – паразит. Пиявка, раздувшаяся от крови, выпитой у народа. – Она плюнула на землю у его ног. – Детоубийца.

Улыбка Йоритомо застыла у него на губах. Он медленно вытащил из ножен катану: три фута сверкающей стали, на которой узорами заиграл свет, словно солнечные лучи разбежались по быстрой воде. Он направил клинок на голову Юкико.

– Арашитору оставить в живых, – прорычал он. – Остальных уничтожить.

Масару едва держался на ногах. Изо рта с хрипом вырывалось дыхание.

Он прислонился к стене и молча наблюдал за тенями, танцующими во тьме. Мичи исчезала и появлялась то здесь, то там, и ее тень, расплываясь и тая, едва поспевала за ней. Клинок цуруги сверкал, подсвеченный тлеющим углем в трубке Хидео. Она атаковала одного бусимена, ударив его клинком по горлу. Человек завертелся волчком, зажав рукой рану на шее, из которой хлынула кровь. Девушка быстро развернулась и сделала выпад, вонзив оружие в промежность другому солдату. Кимоно взметнулось и обвилось вокруг бедер.

Акихито и Касуми бились спина к спине. На плече у великана сочилась кровью рана от удара мечом. Касуми билась, как настоящий воин, выбив клинок из дрожащих пальцев бусимена. Она сломала ему ногу, нанесла два быстрых удара в лицо и оттолкнула его к другим солдатам, когда у него изо рта пошла кровавая пена. Но два бусимена нанесли ей страшный ответный удар, который она едва успела отклонить, лишившись трех пальцев на левой руке, упавших в темноту. Она закричала и оперлась спиной на Акихито, едва не выпустив из рук дубинку. Пол был залит кровью, и ноги скользили. Храбрая троица делала все, что могла, но врагов было слишком много. Силы были неравны, и с минуту на минуту их уничтожат.

В темноте, в нескольких шагах от смерти, Масару думал о своей дочери. Он вспомнил, как она обняла его, когда простила, здесь, в этой самой камере. Он вспоминал ее маленькой девочкой, бегущей по лесу с братом, чистой, как первый снег, обладающей даром чтения мыслей, летевших слабыми искрами от крошечных существ, обитавших в умирающем бамбуке.

Даром, который он заставлял их прятать.

Даром, который он передал им обоим.

Кровь ёкай.

Главный охотник. Черный Лис Шимы. Он хорошо научился скрывать свой дар еще в детстве, даже от своего сэнсэя. Даже когда он затмил своего наставника и стал величайшим охотником Империи. Риккимару часто шутил, что Масару одарен. Если бы только старик знал…

Наоми знала. Она любила его за это, считала кеннинг благословением богов. Он до сих пор помнит радость в ее глазах, когда она сказала ему, что он передал этот дар своим детям. Но к тому времени «дар» превратился в проклятие. Благословение, которое он тратил понапрасну, использовал только для того, чтобы научиться быстро убивать. Загонять волков в ямы, лис в ловушки. Один из последних орлов был сражен его стрелой. По его приказу дети-змеи королевы Нага повернулись и сожрали друг друга на глазах у собственной матери, а последний Черный ёкай ослеп от слез и горя, когда он покончил с ней. Боги этого не хотели. Кицунэ было бы стыдно за него.

И когда Наоми умерла, он всё – и свое горе, и кеннинг – утопил в саке и в удушающем дыме лотоса. Он хотел забыть, кем он стал, как злоупотребил даром, как превратил искусство в бойню. Он запер свой дар в темной комнате, в самом дальнем углу своего разума. Он надеялся, что дар притупится и исчезнет вместе с воспоминаниями о пролитых им реках крови.

Но долгие часы, проведенные в душном чреве этой темницы, очистили его мозг от паутины. И теперь он ясно видел дверь, которую запер так много лет назад. Он смотрел и видел, как танцует перед ним сталь, слышал, как кричит Мичи. Он видел, как клинок бусимена настиг Акихито и нанес ему глубокую, почти до кости, рану. Как один клинок вонзился в живот Касуми, а другой – в грудь, и кровь брызнула у нее изо рта. И тогда Масару мысленно двинулся по длинному пыльному коридору и встал перед этой ржавой железной дверью. Протянув дрожащие пальцы, он повернул ручку и открыл ее. Тюремные крысы насторожились и прислушались к темноте.

Железные самураи двинулись в атаку.