Танцующая танец цветущей черешни

Амелия медленно выплывала из объятий своего сна. В спальне было светло. Нежное утреннее солнце заглядывало в окно. Дверь на террасу была приоткрыта и легкий, теплый ветерок играл с тонкой прозрачной вуалью занавески. Уже все в доме проснулись, спала только она.

Это они думали, что я сплю. На самом деле я просто нежилась между тонкими шелковыми простынями. Выскользнув из объятий шелка, я босиком вышла из спальни. В доме было тепло и уютно. Из кухни доносился аромат свежесмолотого кофе.

Я назвала тебя домом Гармонии и Любви. Я начала создавать тебя в своем сердце очень давно. Я мысленно обходила комнаты моего дома, рассматривая их. Сначала это были мгновенья, детали, эпизоды. Постепенно ты оживал в моем воображении. И вот появился фруктовый сад, который закрывал дом от посторонних глаз. Особенно он был прекрасен весной. Казалось, что дом окружен белым ароматным облаком из цветов. Так цвела черешня.

Я сердцем выбирала это место. Я наполняла его любовью. Я знала, что придет время, и мы встретимся. Моя любовь приведет меня сюда. Моя любовь выстроит дом и посадит фруктовый сад. И мне с моей семьей здесь будет так хорошо и так уютно…

И еще тут будет место, куда сможешь приехать ты. Да именно ты, тот человек, который сейчас читает эти строки.

Ты сможешь приехать ко мне в гости, чтоб отдохнуть душой. А я расскажу тебе историю о том, как одна девушка научилась любить…

Эпилог

С того дня, как Амелия прислала мне свой дневник, прошло много времени. Я уже закончила эту книгу и делала последние правки перед тем, как отдать ее в печать. Но наверное Провидению было угодно добавить в нее еще несколько историй. Тех историй, о которых умолчал дневник. И наверное именно для этого мы с Амелией случайно встретились вновь. Она опять опоздала на поезд и позвонила мне…

Тогда, в Париже, когда я ехала в такси на Лионский вокзал, в одной из проезжающих машин, я заметила его…

Он обнимал какую-то девушку, что-то говорил ей на ухо. Ее лицо радостно сияло. Выражение его лица я не могла разглядеть, как ни старалась. Я видела то его затылок, то его профиль.

— Так вот как ты ищешь свою новую парадигму, — подумала я. Не знала, что теперь это так называется.

Наши машины остановились рядом на светофоре. Я открыла окно и начала махать рукой, надеясь привлечь их внимание. Но тут загорелся зеленый и мы поехали прямо, а они свернули направо. Я закричала водителю такси, что нам надо срочно ехать за той машиной.

— Сожалею, мадемуазель, но сейчас это не возможно, а ближайший поворот через три квартала. Вы не найдете ту машину, — с истинно французским пониманием, ответил мне водитель такси. Чтобы не разрыдаться, я до боли закусила свою нижнюю губу.

Я дала волю слезам только в ресторане на Лионском вокзале, сев за столик в самом дальнем и темном углу зала. Я сидела, повернувшись ко всем спиной, и смотрела в свой дневник невидящими глазами. Слезы катились по щекам и капали на открытые страницы. Я пыталась что-то написать, выплеснуть свою боль. Но у меня не получалось. Я едва сдерживала рыдания, а мои слезы покрывали страницы своими серыми каплями.

Тогда — то я и познакомилась с Венским Мастером.

Он ехал по своим делам в Испанию, в Валенсию. До посадки на поезд у него было свободное время и он зашел в «Синий Экспресс». Он сразу заметил меня. Я сидела, отвернувшись от всех, и плакала.

Присев за соседний столик, он заказал себе чай. Потом он мне рассказывал, что сразу заметил плачущую девушку за столиком в углу. Он сидел, попивая свой чай. В мыслях крутилось: «Что же случилось? Чем же можно ей помочь?». А ум говорил: «Не лезь, это не твое дело». Но почему-то он заказал два бокала красного вина и шоколад. Почему он это сделал и зачем — для него самого это было загадкой.

Венский Мастер подошел к столику за которым плакала Амелия, поставил перед ней бокал с вином, сел напротив и стал как медный таз улыбаться.

Я повернулась, посмотрела на него своими заплаканными глазами, потом улыбнулась и сказала: меня зовут Амелия. Доктор Васлиев, — представился он, и спросил: «А почему Вы плачете?»

Я сказала ему: «Да так, жизнь не складывается…»

А он сказал мне: «Давайте выпьем за то, чтобы отныне жизнь была хорошей».